Соблазни меня

— «Оливы и фермерский домик»? — Алекс заметно удивилась. — Как на той черно-белой фотографии, которую ты копировал в день, когда… я принесла тебе поесть?

— Ну да. Я приехал поговорить с твоим дедом, расспросить его, может, что прояснится, но большой надежды не питал, и основной причиной приезда все же оставалась работа над книгой… в такой местности, где можно еще и полазать по горам.

— Как здесь?

— Верно.

— Но почти сразу выяснилось, что Фрэнклин Форрест умер, не дождавшись возможности дать тебе интервью. Тогда ты решил уложить в постель его внучку — может, что прояснится?

Алекс сохраняла внешнее спокойствие, но глаза сверкали возмущением.

— Да нет, что ты!

— Нет? — Бровь ее иронически приподнялась. — С первого захода у тебя не вышло, но ты упорно добивался своего и добился.

— Я не утверждаю, что не имел тайного умысла, — заметил Дункан, ослабляя ворот (в комнате становилось чем дальше, тем жарче). — Имел. Больше того, не будь я уверен, что ты — моя последняя надежда разыскать пейзаж, я бы в Свифт-каренте не задержался. Но клянусь Богом, я старался затащить тебя в постель ради тебя самой, не ради картины! Не такая уж я свинья.

На лице ее читалось: в самом деле?

— Послушай, не я один думаю, что ты где-то прячешь Ван Гога или хотя бы знаешь, где он припрятан.

— О! — Сообразив, о чем речь, Алекс прижала ладонь ко рту. — Тот мертвец в библиотеке!

— Джерси Плотник работал на одного торговца антиквариатом из Лос-Анджелеса, из тех, чьи сделки по большей части закулисные.

— Да, но зачем покушаться на мою жизнь?

— Убивают обычно затем, чтобы вывести из игры. Здесь не тот вариант. Думаю, покушение было ненастоящее. Тебя опять пытались припугнуть.

Алекс помолчала. Бледная, но спокойная, она напряженно размышляла.

— Пожалуй, ты прав. Меня хотят запугать настолько, чтобы я сама отдала картину. Увы, ничего не выйдет — у меня ее нет и быть не могло. Дедушка не из тех, кто присваивает чужое имущество!

— Я его не знал, поэтому спорить не буду, но речь, быть может, идет не о воровстве. — Дункан принялся расхаживать по кабинету. — Сама посуди, нацисты начали отбирать у евреев ценности задолго до начала Второй мировой, а уж когда дорвались по-настоящему, стали вывозить их составами. Чуть не подчистую разграбили Польшу, Италию, Голландию, Францию, Бельгию. То, что с точки зрения Третьего рейха не подходило, сжигалось. Модернизм считался одним из самых ненавистных для нацизма течений. Лишь некоторым частным лицам и музеям удалось спасти свои коллекции, переправляя произведения искусства через границу. Возможно, твой дед, таким образом спас один из шедевров Ван Гога, уберег его от уничтожения.

— Но так и не собрался вернуть?

— Кому? Его друг погиб, а насчет других наследников он не имел сведений. Самый факт, что Ван Гог не появлялся на черном рынке, говорит в пользу Фрэнклина Форреста. Он не пытался нажиться на чужом наследстве.

— И все равно мне непонятно, почему он за столько лет ни словом не обмолвился о картине, если, в самом деле привез ее с собой. Ведь тогда… — запнулась и вдруг хлопнула себя ладонью по лбу. — Боже мой, ну конечно! Как я сразу не догадалась! Он упоминал о каком-то особо ценном имуществе, которое хотел оставить нам с Джиллиан в наследство. Собирался все обговорить в письме, а письмо приложить к завещанию. Но когда после его смерти завещание вскрыли, никакого письма там не оказалось.

— Выкрадено.

— Кем? — с опаской спросила Алекс.

— Хороший вопрос. Примерно на десять миллионов.

Глава 23

Позже в тот же день Алекс постучала в дверь коттеджа. Отворив, Дункан заметил, что она плакала.

— Заходи, — пригласил он, тактично делая вид, что не замечает мокрых щек и покрасневших глаз. — Давай помогу снять пальто.

— Не нужно. Я не собираюсь долго здесь оставаться. — Алекс обхватила себя руками, словно боялась, что он насильно сорвет с нее одежду.

— Как дела? — спросил Дункан.

Более глупое начало разговора трудно было придумать. Весь ее вид говорил, что дела — хуже некуда.

— Если интересует, могу ответить. — Алекс прошла в жилую комнату и остановилась так, что неровное зеркало в спальне отразило ее в искаженном виде. — Дела на редкость хороши! Думаешь, приятно в тридцать лет вдруг узнать, что твой дедушка — вор?

Прикинув, Дункан согласился. Тридцать лет — это поздновато для подобных откровений.

— Да уж, неприятно. То есть я думаю, что неприятно. Лично я знал, что мой дед ворует чуть не с пеленок.

— Что?! — Алекс повернулась к нему с откровенным недоверием на лице. — Твой дед ворует?

— Вороват, от рождения и до смерти. — Дункан выудил из холодильника бутылку вина, не спеша откупорил и разлил по стаканам. — У нас отменное генеалогическое древо потомственных воров и разбойников. Прапрадед грабил на большой дороге и дограбился до того, что его вздернули. Часть родни живет в Австралии — потомки каторжан, попавших туда в корабельном трюме в кандалах. — Он подмигнул. — Не пугайся, в конце концов, они остепенились и занялись скотоводством.

— Думаешь, я поверю?