Соблазнительная невинность

Они миновали небольшую прихожую и оказались перед закрытой дверью. Аден стукнул один раз, завел Вивьен в кабинет Доминика и прижался спиной к двери, а Вивьен, пробежав через всю комнату, бросилась в объятия леди Торнбери.

Строго говоря, стоять на страже не было нужды. Только не здесь, в святая святых Доминика. Но все-таки это было хоть какое-то занятие, и оно позволяло ему держаться на безопасном расстоянии от матери.

– Я так счастлива, что с вами ничего не случилось! – выдавила Вивьен, стиснутая в крепких объятиях.

Они долго стояли обнявшись, мать гладила Вивьен по золотистым волосам, прижимая к себе. Как Аден ни старался, он не мог подавить чувство обиды. Он не помнил, когда мать в последний раз вот так обнимала его или выказывала о нем такое беспокойство. А вот с Вивьен это получалось у нее легко.

Но с другой стороны, Вивьен не незаконное дитя, само существование которого губительно сказывалось на жизни леди Торнбери, в особенности потому, что этот ребенок был плодом любовной связи с принцем Уэльским, ныне принцем-регентом Англии. Мать Адена провела долгие годы, пытаясь сгладить ущерб, нанесенный ее безрассудством и опрометчивостью, а это включало и необходимость держать своего незаконнорожденного сына на расстоянии. Взрослый, здравомыслящий мужчина, Аден не мог ее винить, но живущий в нем мальчишка – простить был не в силах.

Что до общения со своим отцом, Аден долгие годы держался с принцем-регентом прохладно-вежливо, очевидно, подражая в этом матери. Но это был единственный способ, каким семейство Торнбери, в том числе отчим и сводные братья, могло противостоять скандалу, когда-то потрясшему семью до основания.

Пока женщины обнимались, беседуя о чем-то взволнованно и тихо, тощий долговязый Доминик выбрался из-за своего письменного стола и подошел поприветствовать Адена. Он протянул руку, и его обычно бесстрастное лицо осветилось редкой для него улыбкой.

– Отличная работа, Аден, – сказал он. – Похоже, леди Вивьен в удивительно хорошей форме, учитывая все произошедшее.

– Да, в этом смысле нам повезло.

Доминик выгнул бровь.

– А. Так ее не…

– Нет, слава богу, этого ей удалось избежать. Ее опоили, но, очевидно, им были даны инструкции не причинять ей значительного вреда. Но обращались с ней плохо, что тоже кое о чем говорит.

Доминик нахмурился, его жесткое угловатое лицо помрачнело еще больше, чем обычно.

– Она смогла сообщить что-нибудь полезное? – спросил Доминик.

Аден уже хотел ответить, но взглянул на леди Вивьен, которую все еще обнимала его мать. За все время их ночного приключения она не заплакала ни разу, но сейчас всхлипывала, как убитое горем дитя, и по лицу ее текли слезы. Что за же сказала ей мать, что так расстроило девушку?

Доминик тоже посмотрел на женщин и перевел взгляд на Адена.

– С ней все хорошо, – сказал он. – Это просто слезы облегчения. – Уголки его рта приподнялись в насмешливой улыбке. – Но, разумеется, ты в любой момент можешь подойти и обнять ее.

– При всем моем уважении – лучше отвяжитесь, – буркнул Аден.

Доминик хмыкнул в ответ.

Шеф частенько чертовски его раздражал, но на этот раз Аден злился еще и потому, что на самом деле хотел обнять леди Вивьен. К счастью, мать сумела удержать его от этого идиотского поступка, пробормотав что-то такое, отчего на губах девушки заиграла слабая улыбка. Затем она усадила леди Вивьен на кушетку перед камином и наконец снизошла до того, чтобы заметить его присутствие.

Аден собрался с силами, готовясь к всплеску эмоций, всегда охватывавших его при встрече с матерью.

Как обычно, невольное восхищение боролось в нем с горечью. Эта хрупкая и стройная, как тростинка, фигурка, ростом едва ли достигавшая пяти футов, скрывала железную волю. Мало кто мог ей противостоять, и Аден до сих пор был твердо убежден, что она могла защитить его от неприязни отчима – точнее, от ненависти к ребенку, служившему живым свидетельством того, что жена наставила ему рога, причем с принцем. Лишь однажды она вмешалась – когда лорд Торнбери поднял руку на тринадцатилетнего Адена, ударив его по лицу. Вот тут она встала между ними и убийственно спокойным голосом сказала мужу, чтобы он никогда больше не смел трогать ее сына.

Торнбери, зарычав, повернулся к ней, но она просто положила руку ему на грудь и посмотрела в глаза. К бесконечному изумлению Адена, старый ублюдок отступил. Впоследствии мать Адена ни разу не упомянула этот случай, и, хотя отчим не скупился на оскорбления и нотации, он больше ни разу его и пальцем не коснулся.

– Доброе утро, Аден, – сказала мать. – Почему ты затаился у двери? Разве нельзя, как положено, поздороваться со своей матушкой? – Она произнесла это с самой очаровательной улыбкой, явно стараясь, чтобы это прозвучало помягче.