Соблазнительница

Под конец между ними ничего не осталось, кроме одной честности. Никто ее не искал — она была просто здесь, их честность. Золото и свет. Глаза их встретились — каждый увидел в другом неуверенность, оба испытывали одно и то же. И по взаимному согласию они приняли это, приняли тот факт, что они никогда уже не будут прежними, никогда не отступят и не вернутся к тому, какими они были до того, как вошли в эту дверь.

Глава 17

Уж эти мне мужчины!

Слава небесам, что она упряма. Упрямее, чем он.

Поднимаясь на верхний этаж Калвертон-Чейза, Амелия молча ругала своего мужа и повелителя. Из чисто мужского каприза он оказался на редкость упрямым в этом случае.

Она просто поверить не могла, что он настолько глуп, чтобы не видеть того, что лежит у него под носом!

После того, что произошло в тот жаркий день, всякому было бы ясно истинное положение дел между ними. Они любят — они влюблены. Она влюблена в него; он должен быть влюблен в нее. Альтернативы этому она не видела — разве может быть иначе? Разве можно иначе объяснить все, что произошло, и все, что из этого вытекает?

Однако с тех пор прошло два дня, а Люк не сказал еше ни слова, не подал хотя бы знака.

Он только наблюдал за ней внимательно, и в результате она тоже не сказала ни слова. Не осмелилась.

Что, если этот упрямый человек действительно так глуп, что не видит правды? Или не хочет видеть — скорее всего именно так. Но если она произнесет слово «любовь», она сразу потеряет все то, что завоевала. Он снова возведет свои защитные сооружения, а она останется снаружи.

Она не так глупа, чтобы рисковать. Время у нее есть; еще совсем недавно она поздравляла себя с тем, что продвинулась так далеко и так укрепила свои позиции. Она — они — теперь зашла еще дальше, глубже в таинственное царство, называемое любовью. А ведь они женаты всего лишь девять дней.

Еще даже не конец июня.

Так что незачем рисковать и пытаться ускорить события.

Поднявшись наверх, она не стала заглушать свое недоуменное «Хм!». Она не может подтолкнуть его, значит, ей остается только набраться терпения и идти по выбранной ею дороге, упорно продвигаясь к цели.

— Мне двадцать три года! — жалобно прозвучал ее тихий голос.

Решительно заглушив эти слова, она направилась по коридору, который проходил над апартаментами хозяина поместья.

— Хиггс, вы не видели ее светлость?

Домоправительница спешила по коридору со стопкой свежего белья в руках, за ней шли две горничные.

— Не видела после ленча, милорд. Тогда она была в своей гостиной.

Сейчас Амелии в гостиной не было; Люк только что побывал там. Нахмурившись, он повернулся к парадному холлу. Одна из горничных остановилась и присела в реверансе:

— Я видела ее светлость, милорд, она поднималась по главной лестнице, когда мы собирались отнести вот это. — И она показала ему сложенное белье.

— Это было примерно пятнадцать минут назад, милорд! — крикнула ему вслед Хиггс.

Поднявшись наверх, он пошел медленнее. Зачем Амелия отправилась в их комнаты? Что она будет делать, когда он найдет ее там?

Что он скажет, как объяснит свое появление?

Он остановился у первой двери, потом отбросил сомнения. Он женат на этой женщине и может быть с ней, когда захочет.

Он прошел прямо в спальню, открыл дверь — одного быстрого взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что комната пуста. Он был разочарован; посмотрел на дверь, соединяющую спальню с ее личными комнатами, потом вошел и закрыл дверь. Она, наверное, услышала его щаги в коридоре и решила, что он ее ищет.

Но в ее гостиной тоже было пусто. Нахмурившись, он вернулся в спальню, потом заглянул в свою комнату, которой пользовался редко, но ее не было и там.

Вернувшись в спальню, он посмотрел на кровать. На их кровать. То, что происходило на этой кровати, было настоящим — только он не знал, было ли это с ее стороны любовью.

Сам он больше в этом не сомневался, но от этого его неуверенность только усилилась, обострив его проблемы.

Если то, что она испытывает к нему, — любовь, тогда он и их будущее стоят на прочном основании.

Если же это не любовь — он оказывается в отвратительно уязвимом положении.

Ответа у него не было. Он следил за ней, как ястреб, но до сих пор не заметил никаких признаков, что она его любит, никаких доказательств, что она испытывает что-то большее, чем просто физическое наслаждение.

Он смотрел на кровать и наконец отвернулся. Для другого ее физическая отдача была бы достаточным доказательством. Но не для него. Он давно уже не верил в любовь.

Подойдя к двери, он еще раз оглянулся на кровать. То, что теперь олицетворяет это ложе, и пугало его, и радовало. У него есть время. До конца сентября. Так что паниковать еще рано.

Брак длится всю жизнь, но ничто в его жизни не было так важно, как убедить Амелию полюбить его и продемонстрировать это хотя бы так, чтобы он это понял. Чтобы он мог почувствовать себя снова уверенно и в безопасности.