Соблазны

Ужин подали в салоне. Его огромные окна выходили на террасу. Видно, как мигают огоньки в долине. Еще занято всего три столика. Подавали томатный суп, форель и парфэ с корицей. Или же сыр. Пожилая супружеская чета спросила охлажденного красного вина. Призвали хозяйку. Охлажденного красного вина у них нет. Да кто ж так делает. Охлаждать красное вино. "Делают-делают, — сказал муж. — Нас этому научили две сестры на Гардазее. Они говорили, что красное вино следует пить охлажденным". Жена кивнула. Хозяйка не смогла скрыть улыбки. Да. Если господам угодно. Она взглянула на прочих постояльцев. Вот на что ей приходится идти. Потом пожала плечами. Презрительно. Велела принести ведерко со льдом и поставила в него бутылку красного. Супруги взялись за еду. Удовлетворенно. Все прочие обменялись взглядами. Хелене хотелось спросить Хенрика, что это за женский голос в Милане. Но происшествие с красным вином ее удержало. Потом она спросила Хенрика, какие у него планы. Хенрик рассказал о концерте в Стрезе. И еще предполагается концерт в Милане. Может быть. Все дело в том, что у него нет собственного молоточкового фортепьяно. И все зависит от того, найдется ли инструмент. Ему нужен собственный. Чтобы возить с собой. Ужин быстро кончился. Хелене захотелось пройтись. Прохладный вечер. Они шли вдоль дороги. Больше гулять было негде. Все время приходилось пропускать машины. Разговор постоянно прерывался. Они шли гуськом. Вернулись в гостиницу. Вдруг Хелена перестала понимать, что теперь делать. Еще рано. Слишком рано, чтобы идти спать. Книги у нее с собой не было. Телевизора в номере не было. О чем говорить с Хенриком — непонятно. В номере Хелена села в одно из уютных кресел. Хенрик сел на кровать. Смотрел на нее. Спросил, что случилось. Хелена не отвечала. Хотелось заплакать. Или закричать. Она чувствовала себя потерянной. Не понимала, что она тут делает. Ненавидела Хенрика. Сидящего рядом, говорящего: она, наверное, переутомилась. Ей нужно лечь и выспаться. Спать Хелена хотела с ним. А он, похоже, — нет. Хелена принялась расхаживать по комнате. Пусть он поймет. Она нервничает, говорила она. В конце концов, все это не так просто. И с ним тоже. Разве он не понимает, что она чувствует, когда по его телефону отвечает женский голос. И она не понимает. Собственно говоря. Зачем ей было приезжать так далеко. Все это ей не по силам. Хенрик сидел молча. Смотрел на нее. Хелена ходила. Довела себя до слез. Подавила слезы. Пыталась обидеть Хенрика. Разозлить его. Чтобы он сказал хоть что-нибудь. Но Хенрик отвечал лишь, что ничего ей не обещал. Он ее не понимает. Речь ведь о любви. А не о бухгалтерии. Или? Хелена вышла на балкон. Ничего она больше не понимала. Ни себя. Ни его. Ни того, что только что сказала. На небе стояла почти полная луна. В долине светились огни деревенек. Холодный ветер шелестел в обрыве. Хенрик вышел на балкон. Хелена стояла, не двигаясь. Хенрик произнес у нее за спиной, ей надо лечь. "Нет!" — воскликнула Хелена. Не взять ли ему другой номер. Хелена замерла. "Нет", — шепнула потом. Тут же рассердившись на себя. Бросилась в комнату. Упала на кровать. Не плакала. Не могла вымолвить ни слова от ощущения, что все делала и делает не так. Хенрик приблизился к кровати. Поцеловал ее в щеку. Пожелал ей проснуться в лучшем расположении духа. Не стал ее тревожить. И уснул. Хелена лежала на кровати, не раздеваясь. Слушала, как он дышит. Если бы он прикоснулся к ней, она стала бы отбиваться. Но ей не хотелось ничего, кроме его тела на своем. Потом она разделась. Стояла в длинной тонкой рубашке на балконе. Надеялась — он проснется. И станет ее искать. Потому что хочет ее. Она согласится. Через некоторое время. И все будет хорошо. Хенрик спокойно спал. Хелена лежала без сна. Думала, что поделывают девочки. Она должна навести порядок в своей жизни. Научиться скромности. Быть довольной. Хелена проснулась оттого, что рука Хенрика лежала у нее на животе. Хелена отдалась его ласкам в теплой постели. Не различала, где сон, где явь. Ничего не знала. Знала, все будет хорошо. Потом. Но позже. Она дала ему тормошить себя. Перекатывать. Ничего не делала. Потом лежала, словно только сию минуту появилась на свет. Хенрик сел. Тихо рассмеялся. Хелена спросила, над чем он смеется. Он не ответил. Хелена села. Простыня и одеяло были в крови. Огромные красные пятна. К краям — темнее. Влажно-блестящие. Хелена упала на подушку. Ей стало дурно. Только теперь она ощутила влагу. Сколько крови. Абсолютно вне графика. Слишком рано. Хенрик вытащил ее из постели. Свернул простыни в алую розу.