Соблазны бытия

– Чарли! – перебила его Барти, захлестнутая злостью и печалью. – Чарли, постарайся понять. Где бы я потом ни воспитывалась, я родилась в трущобах. Ты хоть представляешь, что это такое? Прежде всего это тесное жилище и большая семья. Как ты знаешь, я была пятым по счету ребенком. Мы жили в сырой полуподвальной комнате. Четверо старших детей спали в одной кровати, а малыши вроде меня – в ящике. На день малышей привязывали к стулу, чтобы они не ползали где попало и не покалечились. Женщины в трущобах знали лишь беспросветную работу с раннего утра и до поздней ночи. Они недоедали, поскольку пища была нужна мужчинам и детям. Прямо в комнате были натянуты веревки, на которых постоянно сушилось белье. Отец заваливался домой пьяным и бил мать, срывая на ней злость. А потом мать била нас, срывая свою злость, поскольку она устала, отчаялась и не представляла, откуда ей взять сил. В семье вроде моей не мечтали о детях, не ждали их. Дети появлялись всегда не вовремя, и собственная мать считала их проклятием. Да и какие дети могли родиться у вечно недоедающей, измученной работой матери? Слабые, уродливые. Они почти сразу умирали. И эти младенческие смерти вызывали ужас, но не потому, что родители были убиты горем. Похороны означали дополнительные расходы. Тех из детей, кто выживал и вырастал, ждало повторение жизни своих родителей. Зачатки образования, тяжелая работа и никакого просвета. – (Чарли молчал.) – Да, потом меня забрали из этого ада. Но знаешь ли ты, Чарли, что благодеяние имело свою оборотную сторону? Меня хорошо кормили, хорошо одевали, дали образование. Однако свою родную семью я потеряла. За исключением Билли, все мои братья и сестры от меня отказались. И даже в этом богатом доме мне было одиноко. Я росла, толком не понимая, кто я, обязанная вечно и за все благодарить. Добавь к этому постоянное ощущение своей неполноценности. Вот тебе оборотная сторона моей привилегированной жизни. Думаешь, я настолько оторвалась от реальности, что уже не понимаю обыкновенных людей с их заботами и тревогами? Если ты так думаешь, это очень несправедливо с твоей стороны. Честное слово, я не заслужила такого отношения к себе.

Последние слова Барти потонули в рыданиях. Она плакала бурно. К открывшимся старым ранам добавились новые, нанесенные представлением Чарли о ней. Он сидел и долгое время просто смотрел на нее, затем пододвинулся и обнял:

– Я так не думаю. Нет, я совсем так не думаю. Знаешь, раньше я не понимал, как тяжело тебе было.

– Теперь, надеюсь, понимаешь.

– Да, понимаю. И еще сильнее восхищаюсь тобою. Твоей стойкостью, твоими достижениями. Все это тебе нелегко досталось.

– Ошибаешься, – ответила она, шмыгая носом. – Да, представь себе. Даже Лоренс и все это… – она вяло обвела рукой гостиную, – достались мне сравнительно легко. Вопреки моим желаниям. Я совсем ничего не хотела и рада, что бо́льшая часть ко мне не попала.

– Какая бо́льшая часть?

– Я про деньги Лоренса. В основном они достались его детям от первого брака. Фонд, попечительский совет и так далее. То, что имеем мы… точнее, я, – это лишь вершина айсберга.

– Внушительный, однако, айсберг, – тихо произнес Чарли.

– Да, приличный. Поскольку он не знал о Дженне, она, естественно, ничего не получила. Мне по завещанию отошли оба дома и приличное количество акций. Этого нам достаточно. Более чем достаточно.

– А ты не думала о том, чтобы побороться еще за какую-то часть наследства? Если не для тебя, так для Дженны?

– Чарли, зачем? Ради чего?

– Ну хотя бы ради того, что твоя дочь имеет право на большее. И ты тоже.

Вид у Чарли был обескураженный, и это удивило Барти.

– Неужели это так важно?

– Не знаю, – сказал он и, заметив ее внимательный взгляд, торопливо добавил: – Нет, конечно. Думаю, тебе эти средства просто не нужны.

– Чарли, я хочу тебе кое-что сказать.

– Слушаю.

– Я надеюсь… даже очень надеюсь, что ты способен видеть сквозь все атрибуты моей богатой жизни. Что ты видишь меня настоящую.

– Конечно способен. – Чарли вдруг улыбнулся. – Я люблю тебя настоящую. Главное, я вижу все лучшее и необыкновенное, что есть в тебе. Я иногда думаю: неужели я влюбился в недосягаемую богачку? Я бы отдал все на свете, только бы ты была обычной женщиной. Тогда бы я смог…

– Что бы ты тогда смог?

Он долго молчал.

– Тогда бы я смог надеяться, что ты ответишь мне взаимностью.

– Чарли, ты невнимательно меня слушал. Я и есть обычная женщина Барти Миллер. Нет никакой недосягаемой богачки.

– Так, значит… значит, ты меня любишь?

– Нет, – торопливо ответила Барти. Возможно, слишком торопливо, но ей не хотелось, чтобы у Чарли даже на секунду возникла мысль, что она его любит. – Я этого не говорила. Ты мне очень нравишься. Я восхищаюсь тобой. С удовольствием провожу с тобой время. Но я тебя не люблю. Прости меня. – Чарли издал жалобный звук. Барти взяла его за руку, притянула к себе, нежно поцеловала. – Тебя это очень огорчило?

– Да, не стану отрицать. Я услышал очень вежливый, но недвусмысленный отказ.

– Отказа не было.