Собольск-13

— Понимаешь ты, — словоохотливо объяснял старичок, — печники только вечерами могут. Днем-то на казенной работе занятые. А за вечер много ли наробишь? Ты к Митричу ступай, добрый человек. У Митрича дом большой, должен бы пустить. Вот через три дома и стучись.

Выглянувший неожиданно в окно всклокоченный Митрич оказался очень сердитым. Сроду никого на ночлег не пускали и пускать не будут. Не постоялый двор. А коли ночевать нужно, так вон она, заезжая квартира, через дорогу. Там гостям рады.

Даже не верилось в такое великолепие. Гостиница! Что еще желать приезжему человеку? Андрей Сергеевич поспешил туда, куда показывал обкуренный махорочными дымами коричневый стариковский палец.

2

Близко, через дорогу, а не очень-то разбежишься. Надо было подняться по врезанным в землю ступеням на бетонное шоссе, по которому он сюда приехал, пересечь его и опять по лестнице, на этот раз каменной, из домовых лестничных маршей, подняться на склон горы. Одолела одышка. Андрей Сергеевич остановился. Отдыхал и осматривался.

Здесь был уже как бы другой мир. Городской мир. Ряд многоэтажных домов тянулся вдоль склона, а перед ними — предлинный сквер. Раскрашенные во все цвета радуги удобные скамейки. Клумбы с цветами и цветочные грядки вдоль асфальтированных дорожек. Тут же лежал и кем-то забытый лопоухий плюшевый медвежонок с отодранными лапами.

Митрич не обманул — на одном из подъездов и в самом деле красовалась табличка: «Гостинница». Два «н» были выписаны так уверенно, что Андрей Сергеевич усомнился: а не пишется ли «гостиница» через два «н»? Он вошел в подъезд и постучал в дверь.

— Иду, иду! — прозвучал за дверью мягкий женский голос.

Открыла пожилая женщина, высокая и сухощавая. Лицо раскраснелось, руки по локоть в мыльной пене, которую она, открыв двери, стирала холщовым фартуком. Беглым взглядом окинула Андрея Сергеевича, его чемодан.

— Пожалуйте! — пригласила она, ни о чем не спрашивая. — Стирку затеяла, пока жильцов нет. Уж будьте добреньки, обождите малость.

— Сколько угодно. Вот только бы напиться. Как прикажете вас звать-величать?

— Евдокия Терентьевна я. А вы меня попросту — тетей Дусей. Проходите в комнаты, там графин стоит. Пейте на здоровье!

Андрей Сергеевич прошел в комнаты, отыскал графин и стал жадно пить. А потом смаковать: ведь не простая вода, а из родного Потанинского пруда. Вкусная вода, хорошая вода. Обязательно надо будет сходить на пруд, посмотреть. Такой ли он тихий и уютный, каким был раньше?

Так вот оно как: гостиница. Вообще-то, конечно, не гостиница. Митрич точнее определил: «заезжая фатера». В стандартную малометражную квартиру поставили девять кроватей, семь тумбочек и вот эту махину — огромнейший письменный стол. Наверно, за ненадобностью уступил из своего кабинета какой-нибудь руководящий заводской товарищ. Тетя Дуся застлала его клеенкой — желтые клетки, синие цветочки. Практично, что ж… И все же эта заезжая квартира нисколько не походила на ту, которую ему пришлось здесь видеть раньше — заезжую избу для помольщиков. В духоте и смраде мужики спали на трехъярусных нарах, на полу, на лавках — где придется…

Андрей Сергеевич уселся у окна. В сумеречной полумгле зажигались огни. Вспыхнул молочный плафон у автобусной остановки. Никто там не стоял, пассажиров не было. Значит, предположение было верное — больше автобусов не будет. Какая удача, что он разыскал эту гостиницу.

Загорались огни и внизу, по ту сторону дороги, в старых частных домиках. Огороды, коровий мык, поросячий визг, куриное квохтание. Дощатое сооружение посреди огорода. Ветер просвистывает его со всех четырех сторон белого света. Находятся же любители жить именно в таких неблагоустроенных домах. Что за удовольствие — трудно понять…

Господи, как давно он здесь не был! Вон, в самом низу, у леса, домишко на два окна. Дряхлый-предряхлый. Крыша прогнулась, словно у нее перебит хребет, вот-вот завалится совсем. Фасад по самые окна врос в землю. Стену подпирают две толстенные жерди. Андрей Сергеевич помнил, — и хорошо помнил, — не было здесь никакой избушки. Ни ее, ни всего нижнего ряда домов. Лес стоял и проселочная дорога вилась под ним. Значит, что? За эти годы успели не только домишко построить, но и пожить в нем вдосталь. Обветшать успел домишко. Теперь ему капитальный ремонт надо.

Да что домишко! Сам-то ты разве лучше, Андрей Сергеич? Тоже обветшал изрядно. Еще бы: уехал двенадцатилетним, вернулся в пятьдесят с гаком. Брюшко, седина, склеротические мешки под глазами. Инфарктный рубец на сердце. Уже усталость давит на плечи, уже одышка мешает ходить, сердце обжимает стенокардия, и бессонница делает мучительно длинными даже короткие летние ночи.

Домишко, хоть и перекошен сильно, хозяин починит, и он простоит десятки лет. Если, конечно, не снесут и не поставят каменный благоустроенный дом со всеми коммунальными услугами. А вот ты, Андрей Сергеич? Тебе уже никакой капремонт не поможет. Да и не придумала еще медицина наша такой ремонт человеческому организму. Против старости лекарства нет.