Собор

Богородцев посмотрел на ложку так, будто она была наполнена ядом, но вдруг обмяк и равнодушно сунул ее в рот. Минуту спустя он выпрямился и удивленно воззрился на Ивана. Богородцев хотел задать какой-то вопрос, но удержался. Иван, наблюдавший за его реакцией, сказал:

— Прекрасно, теперь мы можем поговорить. Что означает ваше заявление?

Богородцев сунул руку во внутренний карман и, вытащив пачку листков, исписанных от руки, протянул их Ивану:

— Думал, что мне будет трудно говорить.

Иван взял листки и вернулся за стол к лампе. Прочитав, Иван аккуратно положил их на стол и подошел к Богородцеву. Он с нескрываемым интересом смотрел на гостя.

— Вы действительно потрясающий человек, Константин Алексеевич. Скажу честно, нам бы пришлось очень нелегко, если бы вы запустили в действие все, о чем я только что прочитал.

— Я знаю, — просто сказал Богородцев, — надеюсь, вы уже поняли, что все это не будет воплощено в жизнь.

— Вы выглядите не очень здоровым, — заметил Иван.

— Вы это к тому, что кто-то может начать действовать независимо от меня? — одними губами улыбнулся Богородцев. — Нет. То, что вы прочитали, существует в единственном экземпляре. Если бы я не опасался, что не сумею все рассказать, это вообще не появилось бы на бумаге. Никто не знает, что и как должно быть сделано. Кроме меня, конечно.

— Ну что ж, у меня есть все основания быть удовлетворенным.

Иван умолк, а Богородцев закончил за него:

— Но вы пока не знаете, что я хочу взамен?!

Иван ожидающе смотрел на него. Богородцев спокойно выдержал его взгляд:

— Ничего.

Иван усмехнулся:

— Так не бывает.

— Никогда?

— Только не с вами.

Богородцев негромко рассмеялся:

— А мы неплохо изучили друг друга, а, Иван Сергеевич?

Иван кивнул, не отводя взгляда.

— Вы правы, Иван Сергеевич, — размеренно произнес Богородцев, — я хочу, чтобы вы остановили Серую Смерть.

Иван продолжал молча смотреть на него.

— Я хочу, чтобы вы убили его! — Голос Богородцева сорвался на фальцет.

Иван перевел взгляд на окно. В кабинете повисла мертвая тишина.

— Возможно, так и будет, — наконец негромко произнес Иван.

Богородцев яростно заговорил:

— Вы обязаны остановить его. Это вы сделали его таким монстром. Он уже убил сотни человек, он совершенно неуправляем…

— А вы, значит, не несете никакой ответственности за его действия? — полюбопытствовал Иван.

Богородцев осекся. Снова повисла тишина.

— Он убил Андрея, — безжизненным голосом заговорил Богородцев, — я никогда не думал, что меня может так сломать смерть одного человека. А может, это болезнь… — Он закрыл лицо руками и замер, потом шумно выдохнул, отер лицо ладонями. — Вы можете мне не верить, но вся операция с Собором вызывала у меня не то чтобы отвращение, но неприятие, что ли… — Он грустно улыбнулся. — Будто кто-то меня заставлял. Смешно.

Иван мысленно согласился: «Триглав». Что же это за силы, олицетворяемые этими именами? Создавалось впечатление, что боги действительно управляли судьбами людей откуда-то из-за края мира. Несмотря на неприятие Конрада и его скептицизм, следовало признать, что это работало. Между тем Богородцев заговорил вновь:

— Вчера я узнал о смерти Андрея. Ему не смогли дозвониться, а когда приехали… — Богородцева передернуло. — Я не был на даче, но то, что я увидел в морге… Это ужасно.

— А разве вы не читали отчетов? По-моему, все газеты последний год переполнены этим ужасом.

После недолгого молчания Богородцев произнес злым голосом:

— Мне не нужен ни ваш суд, ни ваше прощение. Я знаю, что перед убийством Андрея Серая Смерть столкнулся с кем-то из вас. В доме работали видеокамеры, и я видел, в каком состоянии он прибыл. Так его отделать мог только кто-то из ваших. А поскольку в этот период не было никаких зверских убийств — я ознакомился с суточными сводками МВД, — вывод один: вы могли его уничтожить, но не стали… Я хочу, чтобы вы сделали это.

— Вы желаете, чтобы я дал клятву? — иронично спросил Иван.

Богородцев поджал губы. Он уже не помнил, когда последний раз выступал в роли просителя. Вновь в кабинете повисло молчание, но на этот раз оно было явно враждебным. Иван вдруг ясно почувствовал незримое присутствие чьей-то злобной воли, которая злорадно разрывала ту ниточку понимания, которая протянулась между бывшими врагами.

— Хорошо, Константин Алексеевич, я знаю, что мы должны его остановить. Временами я сам мечтаю о том, что убью его. В тот день он убил моего Перунова брата. Но если это произойдет, я знаю, что всем братьям будет больно…

— Не понимаю.

— Он — изгой, убийца, изменник, предавший и извративший все наши традиции, но он наш брат. Когда отрубают гниющий больной палец, разве руке не больно?

Богородцев не ответил. Он молча поднялся и, постукивая палочкой, пошел к двери. У самой двери он обернулся и сказал:

— Я никогда не смогу этого принять, но понять… возможно. Однако если вы не сделаете того, что я прошу, надеюсь, я успею расплатиться, а вот на вашу месть моего века не хватит. — С этими словами он шагнул за дверь и захлопнул ее за собой.

5

В эту неделю Москву потряс кошмар. Все, от чего стояли на ушах шесть соседних областей, обрушилось на Москву.