Собор

— Август Августович, голубчик, отец родной! Да что ж это такое?! — возопил Максим Салин, но тут же опомнился и взревел, поворачиваясь к рабочим — Что же вы встали!? Доктора! И на воздух, на воздух несите его!

Кто-то кинул на настил брезент, на него осторожно переложили раненого, и человек десять, подхватив брезент с разных сторон, понесли его со второго яруса вниз и затем к пролету дверей. На улице уже собралась целая толпа рабочих, и Джованни принялся их расталкивать, крича:

— Место дайте! Место! Вот сюда кладите! И позовите доктора!

— Не доктор тут нужен, а поп! — склоняясь над раненым» проговорил какой-то старый рабочий. — Попа, ребята, зовите!

— Какой тебе, к лешему, поп? — возразил кто-то. — Он же не православный. Ихнего надо попа… А где ж у них церква-то?

— Жену надо позвать, — проговорил Максим Тихонович. — Может, еще застанет живого…

— А он жив?! — с надеждой воскликнул Джованни.

— Дышит еще… Дайте платок кто-нибудь, кровь-то смыть… «Вся голова, кажись, разбита… О, господи, воля твоя! Да за что же? Позовите жену, жену его! И Алексея Васильевича!

Молодой каменщик Андрей Песков, которому случалось приходить с поручениями в дом главного архитектора, кинулся выполнять распоряжение мастера. Добежав до особняка Монферрана, он безошибочно отыскал парадный вход и помчался по лестнице, едва не сшибив по дороге выскочившую ему навстречу горничную. Варя ахнула и отшатнулась. Внизу на чем свет стоит ругался дворник.

— Кого тебе, черт лохматый?! — завизжала Варя. — Нету хозяина! Нету!

— Хозяйку позови! — задыхаясь, потребовал Андрей.

— И ее нет. Оне с Алексеем Васильевичем и с Леночкой в Летний сад пешком ушли. А что случилось-то?

Песков только махнул рукой и побежал вниз. Путь до Летнего сада был неблизок, но, добежав до набережной, рабочий увидел кативший вдоль Невы возок и прицепился к нему сзади. Когда возок поравнялся с решеткой Летнего сада, парень спрыгнул на мостовую и вбежал в ворота. Какие-то дамы, как раз выходившие на набережную, с возгласом шарахнулись прочь от несущейся на них чумазой фигуры.

— Боже, до чего обнаглело мужичье! — вскричала одна из дам. — И, как водится, городового не видно..

Андрей между тем заметался по аллеям сада, ища не госпожу де Монферран — ее он видел всего один раз и мог не узнать, — а Алексея Васильевича.

Он увидел его, пробежав сад почти до конца. Алексей весело бегал вокруг пруда, за ним с хохотом гонялась шестилетняя девочка, одетая как кукла, в беленькой шубке, в белых башмачках; и как кукла хорошенькая, черноглазая, с массой черных завитушек, с абрикосовым румянцем на пухлых щеках. На берегу пруда стояла стройная молодая дама (она действительно показалась Андрею совсем молодой). Голубое шелковое платье с кринолином-колоколом и короткая меховая накидка подчеркивали ее тонкую талию, изящную осанку.

«Она!» — подумал Песков, и ему стало страшно, что ей надо сказать это…

Дама стояла к нему спиной, и, подбегая, он услышал, как она окликнула Алексея и тот ей что-то ответил по-французски.

Обернувшись, Алексей Васильевич увидел рабочего.

— Черт! — вырвалось у него. — Ты, малый, ведь со строительства… я тебя знаю. Что там такое, говори!

Элиза тоже обернулась. Ее лицо побелело.

— Что? — глухо спросила она.

— Сударыня! — заикаясь, выдохнул Андрей, — Я… Вам туда, к собору, надо идти… Поживее бы… Господина главного архитектора досками завалило сейчас. Еле живого вытащили…

— Ты с ума сошел! — не своим голосом закричал Алексей.

Элиза вздрогнула, вся прогнулась, точно ее ударили ножом в спину, и коротко, почти спокойно произнесла:

— Нет!

Вслед за тем она круто повернулась, кинулась к воротам сада и выбежала на набережную канала.

— Элиза Эмильевна, стойте! Не пешком же! Я карету найду сейчас! — бросаясь за нею, закричал Алексей.

Но его задержала дочь, которую он несколько мгновений не мог подхватить на руки: девочка дергала его за пальто и пыталась что-то у него спросить.

А в эти самые мгновения Элиза уже оказалась возле ограды набережной, где полминуты назад юный драгунский офицер осадил своего коня и сошел с седла, чтобы поговорить с остановившим его полным господином. Растолкав их обоих в разные стороны, мадам де Монферран вырвала из рук ошеломленного юноши поводья, поставила левую ногу в стремя и легко, одним движением вскочила в седло. Она села в него по-мужски, верхом, как садилась в цирке. Ее кринолин встал дыбом на крупе коня. Прежде чем кто-нибудь успел что-то понять, раздался крик: «Пошел!» — драгунский конь с места рванулся в галоп и понесся к Марсову полю и через поле наискосок в направлении Невского проспекта.

 — Что это значит?! — завопил офицерик, когда пыль, взвившаяся возле него, стала уже оседать. — Кто это такая?! Мой конь! Она сошла с ума!

— Бес-баба! — восхищенно ахнул молодой кучер, с трудом успевший осадить свою лошадь перед промчавшейся мимо всадницей. — Ух, бес-баба!

— Милый! — тотчас подскочил к нему Алексей, прижимая к себе хнычущую дочку, — На Исаакиевскую площадь свези нас поскорее! Весь кошелек отдам!