Собор

— Верю, верю, — улыбнулся Филипп Филиппович. — Впрочем, мне кажется, мы с вами станем приятелями, и у нас не раз будет возможность оказывать друг другу услуги. Теперь еще вот: жалование вам пока не назначается, но вы будете получать компенсацию, она примерно равна годовому жалованию, около двух тысяч в год, даже чуть больше. Согласитесь, для начала неплохо… И кроме того, мы вам предоставим, если желаете, казенную квартиру, недорогую и удобную, неподалеку от места службы. Вы довольны?

— Мало сказать, доволен! Просто спасен! — вырвалось у Огюста.

И он с таким жаром пожал руку чиновника, что у того потом некоторое время ныли суставы.

IV

Новый порыв ветра. Новое дикое стадо волн понеслось навстречу шхуне, и она, зарывшись носом в пену, на миг высоко вскинула корму, а потом, рванувшись, выскользнула наверх и запрыгала с одного пенного хребта на другой.

Вода прокатилась по палубе, схлынула, но фонтаны брызг опять взметнулись с обоих бортов и посыпались на мокрые палубные доски.

Алексей, прикрыв лицо углом воротника, потихоньку выругался, безнадежно посмотрел на взлохмаченный залив и повернулся к хозяину:

— Август Августович, ну ей-же-ей, шли бы все-таки в каюту. Насквозь вымокнете. Простудитесь!

Огюст, не отрываясь от мачты, к которой прижался всей спиной и затылком, лишь чуть повернул голову и проговорил сквозь зубы:

— Отстань, ради бога! В каюте не могу… Там еще хуже…

— Говорил же вам, едем берегом! — с отчаянием воскликнул Алеша. — С вами не сладишь, что с младенцем! Не остров ведь это, можно и по дороге проехать.

— Поди ты… — архитектор резко повернулся к слуге. — Дороги развезло, дожди идут уже месяц… Неделю бы добирались! Нет, что же делать? А ты знаешь, Алеша, у знаменитого адмирала Нельсона тоже была морская болезнь.

— У Нельсона? — Алексей присвистнул от удивления. — Это у которого ни руки, ни глаза? Еще и болезнь морская? Ну уж и характер у него был, стало быть! Вот чисто у вас, Август Августович.

Августом Августовичем Монферрана записали в русском паспорте. Отчество по здешним правилам было необходимо, а давали его приезжим как придется, редко исходя из действительного имени родителя, ибо оно не всегда для отчества подходило. И если из имени «Огюст» у чиновника паспортного стола очень легко получился «Август», то приделать окончание «ович» или же «евич» к имени «Бенуа» сей господин уж никак не сумел и, ничтоже сумняшеся, образовал отчество от того же имени. Получился Август Августович. Огюсту такое прозвище понравилось, оно звучало непривычно: солидно и забавно. Алеша же просто пришел от него в восторг.

В это время от носа шхуны, широко расставляя ноги, будто и не замечая качки, к ним подошел капитан, плотный детина, весь завернутый в просмоленный брезент, с неугасающей трубкой, вросшей в светлые моржовые усы.

— Видали, сударь, как шалит нынче Балтика? — спросил он утробным басом, не без тайного ехидства глядя на белое, как известь, лицо своего пассажира. — И охота же вам ездить в такую погоду в этот богом проклятый Пютерлакс? И еще пристанем ли при такой-то волне? Там причал ни к черту, да и бухта неудобная. Не пришлось бы назад заворачивать…

Он ожидал увидеть испуг на лице архитектора, но испугался только Алексей, что же до Монферрана, то сквозь его бледность тут же прорвалась вспышка негодующего румянца.

— Вы получили уже от меня довольно, капитан, чтобы и причал, и бухта были вам удобны, — резко проговорил архитектор. — Уезжая из Петербурга, у нас был разговор об этот чертов погода! Или причаливайте, или отдавайте обратно все, что получали!

— Да что вы, сударь, право?! — капитан выпустил из усов облако дыма и усмехнулся. — Уж с вами и не пошутишь. Будьте покойны, еще полчаса, и покажется ваш Пютерлакс, а там и причалим, как по маслицу пройдем.

И он, сохраняя достоинство, той же поступью зашагал дальше.

— Негодяй! — прохрипел Огюст, у которого на вспышку гнева ушли едва ли не все силы. — Тебе бы эту болезнь, ты тогда пошутил бы… «Заворачивать!» Я тебе заворачиваю! Не на кого напал!

— Не на того, Август Августович! — терпеливо поправил Алеша.

— О, оставь меня в покое! — уже по-французски взмолился Монферран. — Не до грамматики мне сейчас и не до синтаксиса, мой милый! Полчаса осталось? Нет, через полчаса берег только покажется! Сколько же еще выносить это, а?

— Надо было берегом ехать! — упрямо проворчал Алеша.

Они ехали в Пютерлакс уже в восьмой или в девятый раз-Невзрачное финское местечко под городом Выборгом неожиданно заняло в жизни Монферрана особенное место.

В карьерах Пютерлакса добывали великолепный коричнево-красный гранит, прочный и красивый. Его называли «рапакиви». Из него высекали пьедесталы и обелиски, им были во многих местах отделаны набережные Невы в державном Санкт-Петербурге. Из него Огюст замыслил изготовить невиданные доныне колонны… Колонны собора.