Собор

— Но для начала я хотел бы встретиться с кем-нибудь, кто хотя бы мельком видел налетчиков.

Секретарь слегка побагровел, однако сдержался и заговорил почти спокойно, хотя в его голосе все-таки прорывались раздраженные нотки:

— По-моему, это бесполезно. Мы начали именно с этого и сейчас имеем на руках около трех сотен фотороботов. Но кто из них действительно является членом банды, совершившей налет, а кто просто торговец с Кавказа, установить довольно трудно. Все кавказцы покинули этот город к обеду ТОГО дня… Но мы, конечно, работаем над этим.

— И все же ведь есть кто-то, который видел именно членов банды. Во всяком случае, тех, о ком можно говорить это с достаточной долей вероятности.

— Таких всего трое. И одна, женщина, которая работает регистратором в этой гостинице, похоже, видела всю верхушку банды. Но ни она, ни кто другой практически ничего не запомнили… В этой глуши для всех кавказцы на одно лицо.

Иван подумал, что, как ни странно, в этой столь многонациональной стране людей, для которых кавказцы, или башкиры, или чукчи — не только на одно лицо, но и «один черт — чурки», пожалуй, подавляющее большинство. «Возможно, в этом и кроется корень всех наших бед».

— И все-таки я хотел бы встретиться с этой женщиной.

Секретарь разочарованно пожал плечами:

— Хорошо, это совсем нетрудно.

Спустя полтора часа, которые они провели с пожилой и перепуганной теткой-регистраторшей, Иван пожал перенервничавшей и сбитой с толку женщине руку, проводил ее за порог и поблагодарил:

— Большое вам спасибо, вы нам очень помогли. Тетка торопливо закивала головой:

— А как же ж, мы завсегда, если ж надо, мы же ж всегда готовы, — и, торопливо укутав голову толстым пуховым платком, быстро засеменила к выходу, все еще пребывая в крайнем недоумении.

Все, что происходило в номере, куда ее вызвали, она помнила несколько смутно. Этот представительный мужчина просто слушал ее болтовню и причитания да иногда наклонялся почти вплотную к ее лицу, будто что-то разглядывая в ее зрачках.

— Раздобудь мне карандаш и бумагу, — попросил Иван.

Костик молниеносно исчез, а Иван потер немного ломящие виски и вернулся в номер.

Через пятнадцать минут он вошел в кабинет, занимаемый секретарем, где как раз шло совещание, и, не обращая внимания на раздраженный взгляд хозяина кабинета, положил перед ним пачку листов:

— Вот люди, которые предположительно составляют руководство банды.

Секретарь, уже собиравшийся выразить крайнее неудовольствие подобной бесцеремонностью, замер и опустил взгляд на рисунки. Увидев верхний, он достал распечатку фоторобота. Оба рисунка были очень похожи, но фоторобот представлял собой набор характерных черт, а рисунок явно был портретом живого человека. Секретарь прищурил глаз:

— Черт, он мне явно кого-то напоминает. — Он поднял лист. — Приглядитесь, товарищи, может, кто узнает?

Все задвигались, перебираясь поближе, но тут секретарь взглянул на следующий рисунок. Отшвырнув листок, который держал в руке, он охнул:

— Мать твою…

Все замерли. Секретарь, побледнев, в упор посмотрел на Ивана.

— Вы… уверены в том, что изобразили?

Иван молча встретил его взгляд. Секретарь несколько мгновений буравил его взглядом, наконец не выдержал и опустил глаза.

— Товарищи, я думаю, теперь мы знаем, где искать. — Секретарь поднял листок, лежащий вторым в стопке. — Это — Хамса, — произнес он севшим голосом.

На лицах половины присутствующих появилось понимание, а один, сидящий совсем рядом с секретарем, вдруг схватил брошенный им листок и, хлопнув по нему ладонью, воскликнул:

— Ну точно — это же Ахмед.

По-видимому, это утверждение наконец заставило секретаря поверить в произошедшее. Он быстро сгреб листы и передал тому, кто узнал Ахмеда:

— Проверьте всех по своим каналам. Я хочу знать о них и об их передвижениях за последние полгода все, вплоть до того, какие они посещали туалеты. — Он повернулся к другому: — Свяжитесь с официальным Грозным. Это дело СЛИШКОМ серьезное, чтобы мы могли позволить им становиться в позу и изображать из себя независимость…

Иван сделал знак Костику, и они тихо вышли из кабинета.

Два часа спустя дверь номера, который им выделили, тихо отворилась, и на пороге появился секретарь. Он окинул взглядом их двоих, стол, разложенную на столе горячую картошку, купленную у торговки на рынке, селедку, лучок, полбуханки черного, початую бутылку привезенной из Москвы «кристалловской» водки, два на четверть налитых стакана и вежливо спросил:

— Не помешаю?

Иван подвинул табурет:

— Прошу.

А Костик быстро извлек из тумбочки новый стакан и, поставив его на стол, налил ровно четверть. Секретарь секунду недоуменно пялился на возникший перед ним стакан с водкой, усмехнулся и присел на табурет. Они молча чокнулись, залпом выпили, закусили. Секретарь, прожевав кусок селедки, посмотрел на Ивана:

— Я прошу прощения.

— Не за что.