Собор без крестов

— У меня с женой медовый месяц, и если ты желаешь нам его испортить, то выкупай билеты по их

стократной стоимости. — Повернувшись к Альбине лицом, которая все время благоразумно молчала, он сказал:

— Как некоторые проводники обнаглели: за чужой счет хотят быть добренькими, да и денежки себе в карман не

забывают крохоборские положить.

— Так они не должны брать в вагоны пассажиров без билетов, — сообщила она ему.

— Ты понял, что жена сказала? — вытесняя проводника от двери, «ласково» произнес Лесник, который был в

трико и майке, и, безусловно, увиденные проводником наколки на теле строптивого пассажира тоже кое-что ему

поведали.

Обращаясь к попутчикам, Лесник произнес:

— Вы извините нас за такое поведение, но если мы закупили полностью купе, то нас побудили определенные

причины, о которых не хотелось бы с посторонними, чужими людьми делиться, а поэтому те неудобства, которые

возникли у вас, прошу не относить на наш счет. — Сердито блеснув глазами в сторону проводника, он добавил:

— Если ты еще раз нарушишь мой покой, то я тебе такой прием в столице устрою, что ад покажется тебе раем.

Лесник решительно закрыл дверь купе перед носом проводника. Альбина, ласково обняв мужа за плечи и

заглядывая влюбленно ему в глаза, пошутила:

— Где ты только так насобачился отчитывать прохиндеев? Я лично так не могу.

— А тебе и не надо встревать в такие разговоры: дрязги женщину не украшают.

— Они никого не украшают, — заверила его Альбина.

Получив отпор, проводник, постояв у двери их купе, подумав, обобщив увиденное и услышанное, посчитал за

лучшее оставить «строптивых» пассажиров в покое и ушел, уведя клиентов к себе в купе, где, набравшись сил и

выбрав новую жертву, ринулся отрабатывать полученные от безбилетных пассажиров деньги.

Балуясь, лаская друг друга, отдаваясь любви, Альбина и Виктор действительно проводили время в дороге как

молодожены. Порой, устав друг от друга, они, лежа на постели, не спеша и спокойно перебрасывались

отдельными фразами. По автономной радиосети поезда они услышали объявление: «В седьмом вагоне, в

четвертом купе пожилому человеку срочно требуется медицинская помощь. Если среди пассажиров есть врач, то

бригадир поезда убедительно просит его откликнуться на вызов и поспешить на помощь. Надеемся на ваше

сознание». Данное объявление было объявлено дважды.

— Что будем делать? Пойти? — задумчиво спросила Альбина мужа.

— Смотри, как хочешь, мне до фени, — небрежно произнес Лесник, скучающе смотря в окно.

— Все равно мне сейчас делать нечего, — напомнила она ему.

Поняв намерение жены и в общем-то не возражая, Лесник небрежно бросил ей:

— Возьми нашего козла, — имея в виду проводника вагона. — Пускай он туда и обратно тебя проводит, а

одна не ходи, — поставил он условие.

Быстро одевшись, Альбина достала из чемодана миниатюрный медицинский портфель, с которым редко

когда расставалась, особенно в дороге, и вышла из купе.

Прошел примерно час с момента ее ухода. Лесник уже начал волноваться из-за ее долгого отсутствия, но не

решался идти разыскивать, так как боялся оставлять в купе без присмотра огромные ценности. Альбина

вернулась назад через полтора часа в сопровождении двух мужчин средних лет и пожилой женщины армянской

национальности.

Поздоровавшись с Лесником, в присутствии его еще раз поблагодарив Альбину за помощь, они поспешно

ушли.

— Между прочим, давали мне за работу стольник, — с гордостью сообщила она. — Но я отказалась.

— Чего так? — удивился Лесник, зная, что жена очень и очень неравнодушна к деньгам.

— Что я — нищая, чтобы унижаться перед ними из-за такой мелочи, — удивила она его своим ответом.

— И то верно, — согласился Лесник спокойно. — Чего у них там стряслось?

Альбина, положив портфель в чемодан, сообщила:

— У мужа старушки, что приходила к нам, инфарктное состояние, а она с сыновьями потащила его в дорогу.

Если бы не я и моя своевременная помощь, — постучав указательным пальцем по носу мужа, как бы вразумляя

его, с гордостью сообщила она, — его уже на следующей станции выносили бы ногами вперед. Пульс едва

прощупывался, сердце останавливалось, пришлось сделать укол.

— Ты у меня молодец и к тому же цимус, — целуя наклонившуюся к нему Альбину, сделал он ей комплимент.

— Похвали, похвали на свою шею, возьму и зазнаюсь, — беззаботно засмеялась она, довольная жизнью, мужем, всем происходящим.

Минут через тридцать после возвращения Альбины в их дверь раздался требовательный стук. Открыв с

недовольством дверь, Лесник увидел прежних мужчин, но вместо старушки с ними была молодая женщина. Они

занесли в купе и поставили на стол пятилитровую бутыль, оплетенную ивовыми прутьями.

— Эту бутыль коньяка отец просил передать тебе, красавица, в знак благодарности за помощь, и мы тоже

тебя за это благодарим, — сказал старший из пришедших мужчин с седеющими висками.

Поправляя бутыль на столе, более молодой мужчина сообщил:

— Это коньяк — высшего качества. Армянский!

— Мне неудобно брать ваш подарок, — засмущавшись и покраснев, призналась Альбина, довольная

оказанным вниманием.

Лесник молча слушал. Ему тоже было приятно, что жене оказан такой почет.