Собор памяти

   — Именно это нужно сделать и нам, — сказал Кайит Бей. — Выманить турков в низину, где мы сможем драться с ними. — Он помолчал и спросил: — Так что же придумал Александр?

   — Он устроил для врагов грандиозное зрелище, военный парад; и иллирийские солдаты собрались поглазеть, как фаланги Александра маршируют, разворачиваются и сходятся. Они спустились по склонам гор, собрались на самых нижних отрогах, зачарованные выучкой и ловкостью Александровых солдат. Александр подманил их собраться там, где он мог их атаковать; и когда он велел идти в атаку, его войска застали иллирийцев врасплох. Иллирийцы гибли и на пиках, и от боевых машин.

   — Ты хочешь, чтобы мы устроили парад для Мустафы? — саркастически осведомился Кайит Бей.

   — Нет, Владыка Миров.

   — Тогда что же предложит нам дух Александра?

Леонардо чувствовал нетерпение калифа, но он разыграл всё как по нотам, как некогда, выступая с фокусами перед свитой Лоренцо и сотворяя дух из свиного пузыря — Кайит Бей не меньше тогдашних зрителей Леонардо обожал драматические эффекты. С чего бы ещё он привёл Леонардо повидать Зороастро в зале пыток?

   — Александр, — сказал Леонардо, — собрал бы ангелов в небесах и направил бы их летать над войском своих врагов.

Калиф улыбнулся и кивнул.

   — Мы уже один раз видели, как ангел летал над нашим войском, не так ли? — Он поглядел на Хилала, который устраивал полёт Миткаля в летающей машине Леонардо в замке калифа. — А теперь это зрелище ждёт Мустафу.

   — Поздравляю, — сказал Куан, когда они вместе покинули шатёр калифа.

   — С чем? — горько спросил Леонардо. — С тем, что я приговорил детей умереть на турецких пиках?

   — Ты дал совет калифу, и он его принял. А это немало.

   — У калифа достаточно советников, — сказал Леонардо.

Куан улыбнулся.

   — Более чем достаточно, но это для него лишь один из способов проявлять... щедрость. Он полагается только на самого себя.

   — А как же ты и Хилал?

   — Иногда калиф прислушивается к одному из нас, иногда к другому.

   — Но на сей раз он прислушался к вам обоим.

   — Он прислушался к тебе, маэстро, — поправил Куан.

Леонардо выдавил смешок.

   — Калиф был прав, Куан? Ты ненавидишь Хилала?

   — Калиф никогда не ошибается, — сказал Куан.

   — Ну, разумеется!

   — Скажем так — я сильно не доверяю Хилалу.

   — Однако сегодня тебе пришлось ему довериться.

   — У нас не было иного выхода. Ты же не хочешь, чтобы Турок победил?

   — Я не позволю Миткалю и другим мальчикам лететь одним, — задумчиво сказал Леонардо. — Я полечу с ними.

   — Боюсь, Леонардо, что это невозможно, — сказал Куан.

   — Отчего бы это?

   — Калиф слишком дорожит тобой.

   — Я полечу!

   — Нет, Леонардо. Обещаю тебе, что нет. Если эти дети погибнут, служа своему повелителю, наградой им будет рай. Хилал не допустит, чтобы ты принизил их высокую участь, пытаясь их спасти. Кроме того, ты скорее всего сам будешь им помехой. Они долго тренировались, а ты нет. — Он печально улыбнулся, как бы смакуя шутку перед тем, как высказать её вслух. — Рай не для тебя, Леонардо, ибо никто не может проникнуть туда с помощью убеждений. Но не тревожься, маэстро, здесь, на земле, будет довольно смерти, чтобы не оставить в праздности ни тебя, ни всех нас.

В этот день армия осталась в лагере. Ловушка была готова.

Кайит Бей даже согласился с идеей Леонардо устроить, на манер Александра, военные игры, чтобы разжечь любопытство турков и подманить их поближе. Леонардо был в своей стихии — он точно готовил праздник, цирковое представление, турнир. Если мальчикам суждено погибнуть, то же суждено и туркам. Леонардо был полон решимости позаботиться об этом. В его представлении каждый турок был воплощением его рока, Николини... Николини, который завладел Джиневрой, захватил её в плен с той же грубой жестокостью, с какой Мехмед захватил Айше. Как будто Леонардо нуждался в ненависти, чтобы отвлечься, как будто эта хитроумная ловушка должна была уничтожить в нём память и вину. Если б только он не был одержим птицами, полётом и механизмами войны! Зачем он исследовал тайны Господни, силясь превзойти идеи и творения древних? Почему он не мог жить, как Пьетро Перуджино, которому всего-то и нужно было от жизни, что жить в приличном доме и рисовать?

А Леонардо оставалось только оглушать себя наркотиком гнева и работы.

Турки наверняка убьют мальчиков, смертоносных херувимов, которые сбросят на них огонь с высоты; и Леонардо должен быть уверен, что они заплатят за всё, за Айше, за Джиневру...

За Никколо.

Могло показаться, что дети уже мертвы.

Покуда расставляли и маскировали пушки, которые должны были открыть перекрёстный огонь по вероятным позициям турков, Леонардо поставил колыхавшиеся на ветру павильоны из шестов и ткани Куановых воздушных шаров. Был приготовлен пир, на который ушли последние припасы армии. На видных местах расставили высокие шесты, увенчав их золотыми и серебряными яблоками. К полудню мамлюки, нарядно разодевшись, уже скакали бешеным аллюром по равнине, стараясь на скаку сбить стрелами как можно больше яблок.