Собор памяти

   — Если вы не против, — сказал Леонардо Зороастро и Бенедетто Деи, — нам с Сандро нужно кое-что обсудить. Мы встретимся попозже... если захотите.

   — Я — точнее сказать, мы — собирались встретиться с Франческо, Аталанте, Лоренцо ди Креди и Бартоломео ди Паскуино, златокузнецом из Ваккеречиа на Понте Веккио после шествия; но сейчас уже очень поздно. Я не уверен, что ещё застану их там, — сказал Бенедетто.

Он был очень высок, худ, с густыми золотисто-каштановыми волосами, что выбивались из-под красной шляпы. Его широко поставленные глаза смотрели сонно, скулы были высокими, губы — полными, слегка надутыми.

   — Твой беспокойный приятель Нери обещал нам какой-то сюрприз, какой-то праздник с Симонеттой.

   — И что это может быть? — откровенно заинтересовался Сандро.

   — Больше я ничего не знаю, — ответил Бенедетто. — Он был очень скрытен, но... — он повернулся к Леонардо, — мы можем пойти вперёд и всё выяснить. Может, только оставим твоего ученика Макиавелли подождать тебя снаружи...

Как ни хотелось Сандро разузнать побольше о том, что касается Симонетты, он сказал:

   — Идите, а мы с Леонардо заодно и поговорим по дороге... и вряд ли придём намного позже вас. Нам просто нужно ненадолго остаться вдвоём.

   — Я не хочу оставлять Никколо одного, — настойчиво проговорил Леонардо. — Он не будет стоять один на Понте Веккио.

   — Здесь безопасно, — заметил Зороастро.

   — Сейчас нигде не безопасно.

   — Тогда оставим на посту Зороастро, — с улыбкой предложил Бенедетто. Зороастро скорчил ему рожу.

Но Никколо колебался; у него не было ни малейшей охоты идти с Бенедетто и Зороастро.

   — Никколо?.. — спросил Сандро.

Макиавелли придвинулся к Леонардо:

   — Мастер, можно пойти с тобой?

Леонардо взглянул на него, увидел, что мальчик расстроен, и кивнул. Сандро промолчал, хоть и видно было, что удивился.

Никколо не поймёт большей части того, о чём пойдёт речь, сказал себе Леонардо, а то, чего не понимают, не превращается в сплетни. Он был уверен в этом мальчике, а Леонардо — которого его учитель Тосканелли частенько укорял за склонность к высокомерию — считал себя непревзойдённым знатоком характеров. Но, что значило куда больше, Леонардо понял, что нуждается в обществе Никколо.

Зороастро и Бенедетто отправились вперёд. Распевая и выкрикивая всем известные строчки поэта Саккети: «Пусть все поют о радости; погибель тем, кто не поёт!», они шагали развязно и важно, будто вся улица принадлежала им.

   — Твой приятель Зороастро, похоже, не сочувствует твоим проблемам, — заметил Сандро.

   — Пора бы тебе его знать, — отозвался Леонардо. — Уж так он устроен. Ведёт он себя странно, хотя... с паршивой овцы хоть шерсти клок. Он, как мог, помогал мне искать тебя и Джиневру.

   — По-моему, он scagliolo[34].

Леонардо растянул губы в подобии улыбки.

   — Но он настоящий фокусник и к тому же одарённый механик.

   — Так теперь, значит, характер определяется склонностью к механике!

Никколо шёл совсем рядом с Леонардо, но, казалось, целиком ушёл в свои мысли. Леонардо похлопал мальчика по плечу и надтреснувшим голосом сказал Сандро:

   — Я так тревожусь и боюсь за Джиневру, что попросту заболеваю. Что происходит? Как она могла? Такой поворот! Она любит меня, и всё же... Ты провёл с ней весь вечер, ты её поверенный...

   — Как и твой.

   — Так объясни мне! — Теперь, наконец открывшись, Леонардо чувствовал ту же абсолютную пустоту, что и в детстве. Он подумал о Катерине, своей матери. Как хотелось ему вернуться в Винчи, увидеть её и её добряка мужа Ачатабригга!

   — Ты знаешь столько же, сколько я, друг мой, — терпеливо сказал Сандро. — Джиневра пропала. Тебе ничем не помешать её скорой свадьбе. Она попалась в собственную ловушку.

   — Но она не должна была попадаться!

   — Если она оставит Николини, он уничтожит её семью — просто для того, чтобы спасти свою честь. У него, знаешь ли, не будет выбора.

   — Чушь!

   — Леонардо, будь же разумен, — расстроенно сказал Сандро. — Джиневра должна выйти за этого человека.

   — Ни за что!

   — Николини полностью обыграл тебя, Леонардо. Что ты можешь? Если она пойдёт против него, он опозорит и погубит её семью. Ты же не допустишь этого — её отец твой друг.

   — Поэтому он прислушается ко мне. Наверняка есть другой путь. Николини не единственный богач во Флоренции.

Боттичелли помолчал, потом встретился взглядом с Никколо... и это было так, словно оба они понимали нечто недоступное Леонардо.

   — Америго де Бенчи не станет, да и не сможет слушать тебя, — сказал Сандро. — Джиневра всегда гордилась своей честностью, а ты обвинишь её во лжи? Точно так же ты мог бы сказать её отцу, что она шлюха.

   — Но что она чувствует? — спросил Леонардо. — Она не любит Николини. Как сможет она переступить через это?

   — Она сказала мне, что эти раны затянутся, так как честь и семья незыблемы.

   — Незыблемы только звёзды на небе.

   — Она сказала, что ты поймёшь... возможно.

   — Не понимаю и не пойму! — отрезал Леонардо.

   — Она просила, чтобы ты поговорил с матерью — своей настоящей матерью.

   — Зачем?

   — Затем, что ситуации схожи. Как твой отец не мог жениться на твоей матери...