Собор Парижской Богоматери

– Поспешите, куманек. Возьмите с собой господина де Шатопера. Прикажите ударить в набат. Раздавите чернь. Повесьте колдунью. Я так сказал. И я желаю, чтобы казнь была совершена вами. Вы отдадите мне в этом отчет… Идем, Оливье, я нынче не лягу спать. Побрей-ка меня.

Тристан Отшельник поклонился и вышел. Затем король жестом отпустил Рима и Копеноля.

– Да хранит вас Господь, добрые мои друзья, господа фламандцы. Ступайте отдохните немного. Ночь бежит, и время близится уже к утру.

Фламандцы удалились, и когда они в сопровождении коменданта Бастилии дошли до своих комнат, Копеноль сказал Риму:

– Гм! Я сыт по горло этим кашляющим королем! Мне довелось видеть пьяным Карла Бургундского, но он не был так зол, как этот больной Людовик Одиннадцатый.

– Мэтр Жак, – ответил Рим, – это потому, что королевское вино слаще, чем лекарство.

VI. Короткие клинки звенят

Выйдя из Бастилии, Гренгуар с быстротой сорвавшейся с привязи лошади пустился бежать вниз по улице Сент-Антуан. Добежав до ворот Бодуайе, он прямо направился к возвышавшемуся среди площади каменному распятию, словно мог различить во мраке человека в черном плаще с капюшоном, сидевшего на ступеньках у подножия креста.

– Это вы, мэтр? – спросил Гренгуар.

Черная фигура встала.

– Страсти Господни! Я горю от нетерпения, Гренгуар. Сторож на башне Сен-Жерве уже прокричал половину второго.

– О! В этом виноват не я, а ночная стража и король, – ответил Гренгуар. – Я еще благополучно от них отделался. Я всегда упускаю случай быть повешенным. Такова моя судьба.

– Ты всегда все упускаешь, – ответил второй. – Но поспешим. Знаешь ли ты пароль?

– Представьте, учитель, я видел короля. Я только что от него. На нем фланелевые штаны. Это целое приключение.

– Что за пустомеля! Какое мне дело до твоих приключений! Известен тебе пароль бродяг?

– Да. Не беспокойтесь. Вот он, пароль: «Короткие клинки звенят».

– Хорошо. Без него нам не добраться до церкви. Бродяги загородили все улицы. К счастью, они как будто натолкнулись на сопротивление. Может быть, мы поспеем еще вовремя.

– Конечно, учитель. Но как мы проберемся в Собор Богоматери?

– У меня ключи от башен.

– А как мы оттуда выйдем?

– Позади монастыря есть потайная дверца, выходящая на Террен, а оттуда к реке. Я захватил ключ от нее и еще с утра припас лодку.

– Однако я счастливо избег виселицы! – опять заговорил Гренгуар.

– Ну скорее! Бежим! – торопил его другой.

И оба поспешным шагом направились в Ситэ.

VII. Шатопер, выручай!

Быть может, читатель припомнит, в каком опасном положении мы оставили Квазимодо. Отважный звонарь, окруженный со всех сторон, утратил если не всякое мужество, то по крайней мере всякую надежду спасти – не себя, о себе он и не помышлял, – но цыганку. Он метался по галерее, потеряв голову. Еще немного, и Собор Богоматери будет взят бродягами. Внезапно оглушительный конский топот раздался на соседних улицах, показалась длинная вереница факелов и густая колонна всадников с отпущенными поводьями и пиками наперевес. На площадь как ураган обрушились неистовый шум и крики: «За Францию! За Францию! Крошите мужичье! Шатопер, выручай! За прево! За прево!»

Приведенные в замешательство бродяги повернулись лицом к неприятелю.

Квазимодо, не слышавший ничего, вдруг увидел обнаженные шпаги, факелы, острия пик, всю эту конницу, во главе которой узнал Феба. Он видел смятение бродяг, ужас одних, растерянность других, и в этой неожиданной помощи почерпнул такую силу, что отбросил от церкви уже вступивших было на галерею первых смельчаков.

Действительно, то прискакали отряды королевских стрелков. Однако бродяги действовали отважно. Они оборонялись как бешеные. Будучи атакованы с фланга, через улицу Сен-Пьер-о-Беф, а с тыла через Папертную улицу, подавшись к самому Собору Богоматери, который они продолжали еще осаждать, а Квазимодо защищать, они оказались осаждающими и осажденными одновременно. Они находились в том же странном положении, в котором позже, в 1640 году, во время пресловутой осады Турина, очутился граф Анри д’Аркур, осаждавший принца Тома Савойского и сам обложенный войсками маркиза Леганеза, Taurinum obsessor idem est obsessus[157], как гласила его надгробная надпись.

Схватка была ужасная. «Волчьей шкуре – собачьи клыки», – как говорит Пьер Матье. Королевские конники, среди которых выделялся Феб де Шатопер, не щадили никого. Острием меча они доставали тех, кто увернулся от лезвия. Плохо вооруженные бродяги кусались, беснуясь от ярости. Мужчины, женщины, дети, кидаясь на крупы и на грудь лошадей, вцеплялись в них зубами и ногтями, как кошки. Другие совали факелы в лицо стрелкам. Третьи забрасывали железные крючья на шеи всадников, стаскивали их с седла и рвали на части упавших.