Соборная площадь (СИ)

Скинув ваучеры по приемлемой цене, я почувствовал себя немного раскованнее. Теперь можно было брать не выборочно, то есть только то, что приносило более-менее ощутимый доход, а расширить ассортимент купли-продажи. На кармане больше трехсот штук — успел поднакопить. Я перестал отсылать клиентов к другим ваучеристам, сам рассматривая предмет продажи, прикидывая, за сколько можно выторговать и за сколько скинуть. А что оставить и себе. Небольшую коллекцию старинных монет я уже собрал, в основном рядовые медные и серебреные деньги. Ребята хвалились петровскими, елизаветинскими, екатерининскими, павловскими рублями добротной сохранности, георгиевскими крестами, орденами Ленина, Октябрьской революции, даже орденами Александра Невского, Суворова, Нахимова. Ничего этого у меня пока не было. Если раньше орден Ленина можно было купить за шестьдесят тысяч, то теперь цена его возросла под двести штук. То есть, тот, кто придержал редкую награду или монету, в течение недолгого времени успел умножить свой капитал в несколько раз. Прямая выгода. Многие ваучеристы давно приезжали на базар на собственных автомобилях, я продолжал отирать бока вспотевшим пассажирам общественного транспорта. Растерянность от постоянного одиночества, влекущая за собой алкогольную зависимость, не давали развернуться в полную силу. Надо было собраться, сконцентрироваться. Я попытался зажать волю в кулак. Наступило первое число благословенного июня. Теперь мы уже искали не места под солнцем, а жались по стенам в тени магазинов и палаток. Я пришел на базар, как всегда в половине девятого утра. Раньше приходить просто бесполезно, потому что алкаши еще не проспались, хохлы не доехали, а горожане начинали активную деятельность с девяти часов. Из ребят на своем посту торчал только Аркаша. Это означало, что на родном производстве он отработал ночную смену.

— Вчера купил серебреный портсигар восемьдесят четвертой пробы, с царскими вензелями, — сообщил он мне. — Надо кому-нибудь приправить.

— Ну да, ты же у нас некурящий, — добродушно усмехнулся я, зная, что у Аркадия серебра дома чуть ли не килограммы. — Предложи Скрипке. На таких вещах он собаку съел.

— Этому вымогателю? Он даст самое большее пятую часть цены. А я заплатил за него триста тонн. Работа великолепная, старинная, с клеймом мастера.

— Покажи.

Портсигар действительно оказался редкой красоты, весил грамм сто пятьдесят. На верхней крышке над вензелями растопырил хищные лапы двуглавый орел с коронами над головами. На нижней дореволюционной вязью было выбито: «За храбрость и безупречную службу на благо Российской империи». Внутри портсигара стояла проба и клеймо мастера, обозначавшая, что вещь сделана в единственном экземпляре. На гладкой, светло — матовой поверхности ни одной вмятины или царапинки.

— Да, портсигар генеральский, — осмотрев изделие, согласился я. — Здесь нужен купец с понятием.

— И я про то же. Хотел припрятать, да мы потратились. Обновки на лето купили, на море собираемся.

— Я бы оставил. Вынес бы на продажу что-нибудь менее ценное, а портсигар отложил.

— Уже думал, но все вещи, вроде, при месте, — Аркаша сложил губы куриной гузкой. — Монеты если, или подстаканники. Они у меня в отличном состоянии. Отдавать за бесценок базарным хапугам…

— Подожди до воскресенья, — попытался подсказать я. — В клубе нумизматов найдутся купцы, которые заплатят дороже.

— Одинаковое с базарным мурло. Если набавят сотню — другую за грамм, — считай за счастье.

— Тогда лови Алика. Он в этих игрушках на голову выше Скрипки.

— Не спорю, но я с ним поругался. Помнишь часы-каретники, которые я купил у старухи? Алик накинул за них всего пятнадцать штук. Лучше бы болгарину продал.

— Ну, решай сам. Больше мне посоветовать нечего.