Соборная площадь

Особых новостей по телевизору не было. Обычные разборки между государственными мужами с выплеснутыми друг на друга ведрами помоев. Недавно приобретенный воронежский «ВЭЛЗ» показывал как японский «АКА 1». Сказалось совместное производство. Хорошо хоть заграница помогает местным работягам — неумехам с руками в заднице подтянуться до определенного уровня профессионализма. Иначе как ботинки ростовской обувной фабрики с отлетающими на второй день подошвами, и месяца бы не продержался. Дальнейшая программа особого удовольствия не доставила, обычный американский боевик. Пересчитав деньги, я удовлетворенно хмыкнул. Навар приличный. С тоской посмотрел на журнальный столик, на котором когда–то красовался надежный магнитофон «Тошиба». Больше заниматься осмотром квартиры не стоило, иначе пришлось бы хвататься за голову как в том анекдоте, когда в роддом примчался супруг рожающей жены: «Родила — Кого? — Мальчика. — Какое счастье. А вес? — Четыре пятьсот. — Прекрасно. А рост? — Пятьдесят шесть сантиметров. — Богатырь, весь в меня. Я просто таю. — Простите, есть одно «но». — Какое? — Ребенок негритенок. — О е…» Поэтому я сложил часть денег в сумку, остальные припрятал в шифоньер и завалился спать. На часах было одиннадцать вечера. Перед тем, как погрузиться в глубокий сон усталого человека, подумал, что надо бы напомнить о себе дочери. В последние дни ни она, ни Людмила не звонили. Значит, пока у них все нормально, а это главное.

В семь часов утра я был уже на базаре. Несмотря на непривычно раннее время прихода, показалось, что пришел к шапочному разбору. Вся наша бригада равномерно растянулась по участку от главного входа в рынок до дверей хоозяйственного филиала. От основных ворот до рыбного магазина занимали русские, дальше банковали цыгане во главе со старым дядей Данко и его родным братом. Впрочем, все они состояли в родстве друг с другом. Сам Данко работал вместе с нами. В руках у ребят уже были приличные пакеты ваучеров. Влившись в плотные ряды, я не мог понять, откуда они их взяли. И только позже дошло, что напуганные падением курса ваучера, последним днем приватизации, ростовчане захватывали чеки с собой, чтобы успеть сдать до начала рабочего дня на производстве. Итак, ребята уже затарились, им оставалось ждать купцов, а мне необходимо было поднапрячься. Чеки, все до одного, я слил еще вчера.

— По сколько набирали? — задал я Скрипке привычный вопрос, с которого начинают рабочий день подошедшие позже ваучеристы.

— По десять, — развел руками армянин. — По пять никто не отдавал. Да тут разве цену собьешь. Я было заикнулся по пятерке, а Сникерс уже согласен брать по восемь, Серж — по десять. В центре базара и все пятнадцать, видно, лупят, потому что обратно ни один клиент еще не вернулся.

— Наверное, снова Пиджак с бригадой банкуют. Вчера вечером они попытались показать нам зубы. Надо разогнать.

— Да ты что! Никогда такого не было, — воззрился на меня Скрипка. — Нет, они приходят не раньше девяти.

— Тогда предупредил базарных, что будет брать по вчерашней вечерней цене. Вот они и ломят.

В это время подошел первый клиент и я переключил внимание на него. Сначала рослый, грязновато одетый парень предложил старинные фолианты: Библию в кожаном переплете, «Царя Соломона» о гаданиях, предсказаниях судьбы, колдовстве и прочем. Это была стоящая книга, редкая, ценная. Но на титульном и других листах стояли библиотечные печати. Та же история повторилась с «Жизнью животных» Альфреда Брэма 1915 года выпуска. В Библии не хватало листов. Получив отказ, парень вытащил два кляссера с марками. Наборы начинались со Сталина, Гитлера, Мао Цзедуна, затем шли коллекции паровозов, автомобилей, красочные цветов, бабочек, одежды.

— Двадцать тысяч, — определил я цену.

— За один? — поднял глаза парень.

— За оба. Марки серийные, у любого коллекционера вагон и маленькая тележка.

— А Гитлер?

— Тем более. При том, гашеный. Во время войны немцы бросали письма мешками. А бабочки они и есть бабочки. В каждом ларьке.

— Я думал…

— Думать никогда не вредно, — резко перебил я, заметив красивую девушку, остановившуюся чуть в сторонке. — Больше ничего?

— Два ваучера.

— По десять тысяч. Итого сорок, согласен?

Парень махнул рукой. Рассчитавшись, я поманил пальцем девушку. На ней были джинсы, подчеркивающие стройность фигурки, на ногах красные туфельки на высоком каблуке, с белой кофточки на уровне сосков стоящих торчком грудей свисали вниз два завязанных бантиками черных шнурочка. Когда она подошла, в голове промелькнула мысль, что такую порномодель неприлично подзывать пальцем. Попытался исправить ошибку:

— У вас что, сударыня? — с легким поклоном спросил я.

— Я думала, что предложение поступит от вас, — с вызовом ответила она, покривив полные капризные губки.

— Простите, не понял, — смешался я.

— Тогда зачем подзываете?

Развернувшись на каблуках, девушка взмахнула длинными пышными волосами, и отошла на прежнее место.

— Ну и как? — подмигнул Аркаша. — А хороша, паскудка, так бы клубничный сок и выдавил.

— Из своей дави, сок дикой груши, — недовольно проворчал я.