Читаем Соборный благовест полностью

Щедро землю напоил.

Но в ответ победным крикам

Восстает, могуч и яр,

В шуме пламенном и диком

Торжествующий пожар.

Грозно пламя заметалось,

Выметая, словно сор,

Все, что дерзко возвышалось,

Что сулило нам позор.

В гневном пламени проклятья

Умирает старый мир.

Славьте, други, славьте, братья,

Разрушенья вольный пир!

    Ноябрь 1905

                 * * *

Великого смятения

Настал заветный час.

Заря освобождения

Зажглася и для нас.

Не даром наши мстители

Восходят чередой.

Оставьте же, правители,

Губители, душители

Страны моей родной,

Усилия напрасные

Спасти отживший строй.

Знамена веют красные

Над шумною толпой,

И речи наши вольные

Угрозою горят,

И звоны колокольные

 Слились в набат!

    11 ноября 1905

                 * * *

  Искали дочь

Печаль в груди была остра,

 Безумна ночь, —

И мы блуждали до утра,

 Искали дочь.

Нам запомнилась навеки

Жутких улиц тишина,

Хрупкий снег, немые реки,

Дым костров, штыки, луна.

Чернели тени на огне

 Ночных костров.

Звучали в мертвой тишине

 Шаги врагов.

Там, где били и рубили,

У застав и у палат,

Что-то чутко сторожили

Цепи хмурые солдат.

Всю ночь мерещилась нам дочь,

 Еще жива,

И нам нашептывала ночь

 Ее слова.

По участкам, по больницам

(Где пускали, где и нет)

Мы склоняли к многим лицам

Тусклых свеч неровный свет.

Бросали груды страшных тел

 В подвал сырой.

Туда пустить нас не хотел

 Городовой.

Скорби пламенной язык ли,

Деньги ль дверь открыли нам, —

Рано утром мы проникли

В тьму, к поверженным телам.

Ступени скользкие вели

 В сырую мглу, —

Под грудой тел мы дочь нашли

 Там, на полу.

    25 ноября 1905

                 * * *

Тяжелыми одеждами

Закрыв мечту мою,

Хочу я жить надеждами,

О счастии пою.

Во дни святого счастия

Возникнет над землей

Великого безвластия

Согласный, вечный строй.

Не будет ни царящего

Надменного меча,

Ни мстящего, разящего

Безжалостно бича.

В пыли не зашевелится

Вопрос жестокий: чье?

И в сердце не прицелится

Безумное ружье.

Поверженными знаками

Потешится шутя

В полях, шумящих злаками,

Веселое дитя.

    Декабрь 1905

                 * * *

Я спешил к моей невесте

В беспощадный день погрома.

Всю семью застал я вместе

 Дома.

Все лежали в общей груде...

Крови темные потоки...

Гвозди вбиты были в груди,

 В щеки.

Что любовью пламенело,

Грубо смято темной силой...

Пронизали гвозди тело

 Милой...

    22 июня 1906

                 * * *

 Догорало восстанье, —

Мы врагов одолеть не могли, —

 И меня на страданье,

На мучительный стыд повели.

 Осудили, убили

Победители пленных бойцов,

 А меня обнажили

Беспощадные руки врагов.

 Я лежала нагая,

И нагайками били меня,

 За восстанье отмщая,

За свободные речи казня.

 Издевался, ругался

Кровожадный насильник и злой,

 И смеясь забавлялся

Беззащитной моей наготой.

 Но безмерность мученья

И позора мучительный гнет

 Неизбежности мщенья

Не убьет и в крови не зальет.

 Дни безумия злого

Сосчитал уж стремительный рок,

 И восстанья иного

Пламенеющий день не далек.

    27 июня 1906

               Жалость

Пришла заплаканная жалость

И у порога стонет вновь:

— Невинных тел святая алость!

Детей играющая кровь!

За гулким взрывом лютой злости

Рыданья жалкие и стон.

Страшны изломанные кости

И шепот детский: “Это — сон?” —

Нет, надо мной не властно жало

Твое, о жалость! Помню ночь,

Когда в застенке умирала

Моя замученная дочь.

Нагаек свист, и визг мучений,

Нагая дочь, и злой палач, —

Все помню. Жалость, в дни отмщении

У моего окна не плачь!

    14 августа 1906

      ПАРИЖСКИЕ ПЕСНИ

                    I

Раб французский иль германский

Все несет такой же гнет,

Как в былые дни спартанский,

Плетью движимый, илот,

И опять его подруга,

Как раба иных времен,

Бьется в петлях, сжатых туго,

Для утех рантьерских жен.

Чтоб в театр национальный

Приезжали, в Opera,

Воры бандою нахальной,

Коротая вечера, —

Чтоб огни иллюминаций

Звали в каждый ресторан

Сволочь пьяную всех наций

И грабителей всех стран, —

Ты во дни святых восстаний

Торжество победы знал

И, у стен надменных зданий,

Умирая, ликовал.

Годы шли, — теперь взгляни же

И пойми хотя на миг,

Кто в Берлине и в Париже

Торжество свое воздвиг.

                   II

 Здесь и там вскипают речи,

 Смех вскипает здесь и там.

 Матовы нагие плечи

 Упоенных жизнью дам.

Сколько света, блеска, аромата!

Но кому же этот фимиам?

Это — храм похмелья и разврата,

Храм бесстыдных и продажных дам.

 Вот летит за парой пара,

 В жестах отметая стыд,

 И румынская гитара

 Утомительно бренчит.

Скалят зубы пакостные франты,

Тешит их поганая мечта,—

Но придут иные музыканты,

И пойдет уж музыка не та,

 И возникнет в дни отмщенья,

 В окровавленные дни,

 Злая радость разрушенья,

 Облеченная в огни.

Все свои тогда свершит угрозы

Тот, который ныне мал и слаб,

И кровавые рассыплет розы

Здесь, на эти камни, буйный раб.

    23 мая 1914,

    Париж

                 * * *

Есть вдохновенье и любовь

И в этой долго-длимой муке.

Люби трудящиеся руки

И проливаемую кровь.

Из пламени живого слитый,

Мы храм торжественный твор им,

И расточается, как дым,

Чертог коснеющего быта.

    14 апреля 1915

                            В этот час

В этот час, когда грохочет в темном небе грозный гром,

В этот час, когда в основах сотрясается наш дом,

В этот час, когда в тревоге вся надежда, вся любовь,

И когда сильнейший духом беспокойно хмурит бровь,

В этот час стремите выше, выше гордые сердца,—

Наслаждается победой только верный до конца,

Только тот, кто слепо верит, хоть судьбе наперекор,

Только тот, кто в мать не бросит камнем тягостный укор.

    28 июня 1915

                 * * *

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

Роберт Иванович Рождественский , Роберт Рождественский

Поэзия / Лирика / Песенная поэзия / Стихи и поэзия