Соборы пустоты

И хотя ни король, ни герцог Беррийский, ни я сам никогда не упоминали о существовании кристалла, вскоре разошелся слух, будто я открыл некую тайну, благодаря которой и обогатился. От этого до подозрений в том, что я занимаюсь алхимией, оставался лишь шаг, который парижане, зачарованные моей удачей, быстро преодолели.

Теперь ты знаешь все, почтенный читатель. Все или почти все. Ибо моя история не доведена до конца, и я должен объяснить, зачем написал то, что ты обнаружил за балкой в моем доме на улице Монморанси.

93

Охваченный страхом за друга, Ари окончательно пришел в себя. Он оперся на Ирис и махнул рукой, показывая, что надо идти.

Так, держась друг за друга, они обогнули собор с южной стороны. Отовсюду валил дым, а задняя часть здания была уже охвачена огнем, пока еще не сильным, но стремительно разраставшимся. Ари ощутил, как быстро забилось сердце. Пожар посреди амазонских джунглей. Страшно представить, какими могут быть последствия. Он прибавил шагу.

И тут он остановил Ирис:

— Выключи фонарик.

Ирис сделала, как он просил. Как и он, она заметила в сотне метров от них две светящиеся фары. Перед пылающим собором стоял внедорожник с включенным двигателем.

— Думаешь, это они?

— Наверняка. Кого-то из них оставили здесь — убедиться, что мы не выберемся. Они-то и взорвали бомбу. Ублюдки дожидались, пока мы заберемся поглубже.

— Подождем, пока они уедут. Пусть думают, что мы погибли.

— Некогда, Ирис. Вдруг Кшиштоф сейчас задыхается где-то среди завалов? Дай-ка свой ствол, ружье я потерял при взрыве.

Встревоженная Ирис протянула ему оружие.

— Спрячься и жди меня.

Ари углубился в чащу и, пригнувшись, сделал в зарослях широкий полукруг, чтобы оказаться позади машины.

Когда до нее оставалось всего несколько шагов, внедорожник внезапно сдал назад. Нельзя терять времени. Вдруг Кшиштоф или Ален в руках этих гадов? Ари выпрямился и стремглав бросился вперед. Легкие все еще горели, мышцы ныли, но сдаваться нельзя. Ветки хлестали его по лицу, но он, несмотря на темноту, старался не сбавлять темп. Тут внедорожник развернулся и поехал по тропинке. Ему ни за что не добежать до него вовремя. Ари вытянул руку с револьвером, прицелился в шину и дважды нажал на спуск. Но промазал. Машина набирала скорость.

Маккензи выскочил на тропинку, снова прицелился и выпустил еще две пули. Мимо. Красные задние фары вскоре растворились в темноте.

Ари бешено выругался. В машине, как ему показалось, был только один человек. Но разве можно сказать наверняка?

В страшной тревоге он вернулся к яростно пылавшему собору. Ари задыхался, в висках стучала кровь, голова шла кругом. И тут издалека, словно вырываясь из огня, до него донесся голос Ирис.

— Ари! — вопила она. — На помощь!

Определив, откуда раздаются крики, он бегом бросился на зов. В низких боковых дверях собора виднелись две тени, четко проступавшие на фоне пожара. За колеблющимися язычками пламени Ирис из последних сил волокла неподвижного Залевски.

Ари кинулся в проем, чтобы прийти ей на помощь. Увертываясь от сыплющихся дождем обломков, он взвалил Кшиштофа на плечи и вытащил его из огненного ада.

— Он еще дышит, — кое-как выговорила задыхающаяся Ирис.

— Пора уносить ноги. Лес вот-вот вспыхнет.

Маккензи попытался привести поляка в чувство, похлопав его по щекам, но тот впал в забытье. Ари снова подхватил его и жестом попросил Ирис расчищать дорогу.

— Идем к машине.

Они двинулись в обратный путь. Несмотря на тяжелую ношу, какое-то время Ари удавалось идти широким шагом, но под конец шею свело так, что он сдался:

— Ирис, я больше не могу, помоги мне.

Дальше они несли охранника вдвоем. Добравшись до машины, уложили Кшиштофа на заднее сиденье, и выдохшийся Ари тяжело привалился к дверце. Скривившись от боли, попытался отдышаться.

— Хочешь, я сама поведу? — спросила Ирис, склонившись над ним.

Аналитик кивнул.

— Будь так добра, — простонал он.

— Куда мы?

— В Сукуа. К врачу.

Ирис села за руль и с трудом вывела машину из зарослей. Они углублялись в джунгли, и вот уже языки пламени перестали отражаться в зеркале заднего вида.

Ари обратная дорога показалась нереальной. Снедаемый гневом и тревогой, измученный перенесенными испытаниями, он тупо уставился перед собой, не замечая, сколько прошло времени.