Соборы пустоты

Официантка взглянула на барную стойку. Хозяин уже ушел, а посетителей стало поменьше. Она пожала плечами и села напротив Ари.

— Ваши коллеги будут ругаться, — заметил Маккензи.

— Переживу! Ну так что стряслось?

— Милая Марион, это слишком длинная история.

— Все ясно. Здесь без любви не обошлось.

Аналитик промолчал, но не сдержал улыбку.

— Ах! Любовь! — прошептала Марион с самым умильным видом. — «Нет ничего хуже любви, разве что ее отсутствие».

— Э-э-э… Саша Гитри?

— Нет, Жан-Жак Гольдман.

Ари расхохотался:

— Да вы просто кладезь премудрости!

— А вы как думали? Я, месье, закончила филфак! А теперь я официантка в баре, и моя работа о языке боли у Маргерит Дюрас мне так и не пригодилась.

— Об этом, Марион, вас должны были предупредить еще в университете: мы во Франции, а в этой стране между учебой и профессиональной деятельностью — дистанция огромного размера… Это придает особый шарм нашему университету. Там рядятся в прекрасные костюмы, чтобы сотрясать воздух. Хотя официантка — вовсе не постыдное ремесло, скорее наоборот! Оно больше похоже на занятия благотворительностью. А вас с Бене вообще следовало бы причислить к лику блаженных.

— Вполне хватило бы и небольшой прибавки к жалованью… Все равно я не собираюсь заниматься этим всю жизнь.

— А что бы вы хотели делать?

— Ну, не знаю… Работать в полиции, как вы. Похоже, у вас остается куча времени, чтобы надираться.

— Очень смешно. Ну а если серьезно?

— Поначалу я хотела работать с книгами…

При этих словах лицо Ари так явно напряглось, что это не укрылось от молодой женщины.

— В чем дело? Я сказала что-то не то? — спросила Марион.

— Нет-нет, пустяки…

— Ага! Это из-за вашей любовной истории? Дайте догадаюсь: она работает с книгами?

— Она их продает.

— Ясно. Мне очень жаль. Я ведь не знала…

— Пустяки.

— Хотя меня привлекала не книготорговля, а скорее книгоиздание. В прошлом году в одном издательстве в Бретани мне предлагали место, которое мне очень нравилось…

— И что же? Вы туда не поехали?

— Нет. У моего парня была работа в Париже. Я никуда не поехала из-за него. Теперь этот подонок бросил меня и вернулся к своей бывшей, а то место в Бретани уже занято. Короче, я осталась здесь из-за придурка, и вот я — одинокая официантка…

— Благослови господи придурка, из-за которого вы остались в Париже. Если бы не он, вы бы не были моей официанткой…

— Это мило с вашей стороны. Только не обижайтесь, но лично я предпочла бы работать в издательстве, а не подавать выпивку здесь, пусть даже милым людям.

— Ну а я мечтал стать рок-гитаристом, а стал легавым. По-вашему, это лучше?

Марион улыбнулась:

— Кстати, о роке, сегодня вечером группа «Келкс» выступает на Монмартрском холме. У меня есть приглашение. Я иду туда после работы. Присоединитесь?

Ари ответил не сразу. Ему пришло в голову, что официантка с ним заигрывает… Да нет, вряд ли. К тому же ему не до того. Во всяком случае, он отказывался верить, что ему может быть до того.

На самом деле он думал: а не сводится ли его проблема к дистанции, существующей между тем, что он хочет чувствовать, и тем, что чувствует в реальности. Какая-то его часть — этого он не мог отрицать — упивается своим горем. Конечно, ему хочется оплакивать свою утраченную любовь… но так ли велика его печаль, как он себе внушает? Искренне ли его горе, или виски лишь уловка, позволяющая ему притворяться несчастным? Не разыгрывает ли он из себя влюбленного еще более несчастного, чем на самом деле, просто чтобы сделать свою тоску более значимой?

Или даже хуже… Что, если когда-то он захотел испытывать к Лоле любовь более сильную, чем был способен? Любил ли он ее так, как думал? Сегодня ему трудно отличить свои подлинные чувства от воображаемых. Когда лжешь самому себе, тяжелее всего осознавать это и быть не в силах себя перебороть.

— Нет. Это очень мило с вашей стороны, Марион, но сегодня вечером мне надо навестить отца. Я… Я вас покидаю. Хорошо повеселиться!

16

Несмотря на сковавший ее страх, в конце концов Сандрина Мани нашла в себе силы, чтобы подняться. Для этого ей потребовалось нечеловеческое усилие — так она была потрясена и напряжена. И даже когда ей удалось встать, ноги были как деревянные и никак не получалось унять дрожь в руках. Тело словно отказывалось ей подчиняться. Место на спине, куда упирались колени человека с тростью, все еще болело.

Она не могла сдержать бежавшие по щекам слезы. Сандрина попыталась взять себя в руки: ведь она жива. Жива. Это само по себе чудо. Теперь надо вернуться домой, увидеть Антуана. Обрести в его объятиях поддержку, которая ей необходима. Она так испугалась. Потом позвонить в полицию. А что дальше? Там видно будет. Одно уже ясно: о ее расследовании прознали те, кого она собиралась разоблачить.

Сандрина осмотрелась, чтобы еще раз убедиться в том, что знала и так: папка исчезла. При свете уличного фонаря она разглядела только свой разбившийся вдребезги мобильный. С трудом она наклонилась и подобрала обломки. Потом сглотнула слюну и попыталась идти.