Соборы пустоты

Он направился к ближайшим бамбуковым зарослям и попытался нарвать побольше стеблей для подстилки. Это оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. Стебли ломались с трудом, и он изранил себе руки. Решив, что с него хватит, он разложил бамбук на расчищенном Каролиной месте, а поверх набросал веток и крупных листьев. Когда походная постель была готова, он вытянулся рядом с женой. Прислонившись к сломанному дереву, она уставилась в пустоту.

— Тебе надо поспать, любимая. Завтра нам понадобятся силы.

— Мне страшно, Эрик.

— Я знаю. Мне тоже. Оно и понятно. Но мы справимся. Мы свободны, Каролина. А это самое главное.

— Ни ты, ни я не способны выжить в таких условиях. Посмотри, что случилось с…

— Что-нибудь придумаем. Ты же знаешь, что самое трудное позади. А теперь давай спать.

Она неуверенно кивнула, и они улеглись на бамбуковом ложе. Эрик прижался к спине жены и обнял ее, словно хотел защитить. В глубине души он тревожился не меньше ее. Но знал, что в таких случаях многое зависит от настроя, и пообещал себе не выказывать ни малейшей слабости.

59

Вместо того чтобы двинуться к площади Клиши и присоединиться к Мари в «Сансер», Ари направился в центр Парижа.

И на этот раз он сознавал, что вот-вот совершит огромную ошибку. Что это просто смешно. Но сейчас ему, как никогда, хотелось увидеть Лолу.

Конечно, он ни за что бы в этом не признался, но в его внезапном порыве было что-то от растущего чувства вины. Он словно злился на себя за то, что его уже влекло к Мари Линч. Лола больше не принадлежала ему, но он испытывал потребность доказать себе, что сам по-прежнему принадлежит ей…

Как и в прошлый раз, он поспел к самому закрытию «Пасс-Мюрай». Но сегодня он непременно зайдет к ней. Он поговорит с ней, как взрослый человек, и даже признается, что страшно по ней скучает, что не может вынести, жизни без нее и просит дать им обоим еще один шанс… Или ничего не скажет, а просто обнимет ее. В конце концов, она ведь могла смягчиться. Вдруг она только и ждет, что он сделает первый шаг. Держи карман шире! А завтра я стану чемпионом мира по кёрлингу!

Он припарковал свою старушку на улице Турнель и собрался с духом. Казалось, ему пятнадцать лет и он идет на первое свидание. Стиснув зубы, он направился к книжному магазину.

Зеленый фасад вызвал в памяти вереницу образов из прошлого, когда все было так просто. Как он едва ли не каждый день заходил сюда, чтобы в окружении книг часами болтать с Лолой о литературе, помогал ей закрывать магазин, а потом шел с ней пропустить стаканчик в каком-нибудь баре в квартале Бастилии. Как флиртовал с ней, открывал в ней все новые достоинства и лелеял недостатки. Потом ему послышалось, будто она своим хрипловатым голосом нашептывает ему слова, принадлежащие им одним, фразы, которые они придумывали, чтобы признаваться друг другу в любви сотнями чудесных способов. Он ощутил тепло ее поцелуев, снова увидел себя, лежащего рядом с ней, положив голову на ее безупречный живот.

Несмотря на летнюю жару, Ари пробил озноб. Он попытался прогнать воспоминания и ускорил шаг. Он уже собирался пересечь дорогу, как вдруг застыл на месте, словно окаменев под взглядом Медузы.

На другой стороне улицы всего в нескольких шагах от него Лола вышла из магазина и бросилась на шею какому-то молодому человеку. Высокий, лет тридцати, он был вызывающе красив и до отвращения хорошо усвоил псевдонебрежный стиль. Ари лихорадочно его разглядывал. Такая показная непринужденность наверняка требовала огромных усилий. Длинные волосы тщательно взлохмачены, мешковатые джинсы якобы не по фигуре, искусно помятая рубашка, как будто бы плохо подстриженная бородка. Все в этом человеке было насквозь фальшивым, как в «Балладе подделок» Брассенса. Маккензи возненавидел его с первого взгляда. Без малейших усилий.

Лола целовала этого типа со страстной восторженностью, и Ари подумал, что его она никогда так не целовала. Вспомнив простодушный порыв, который двигал им мгновение назад, он не сумел сдержать нервный смешок.

Ну я и придурок!

Он хотел было вернуться на тротуар, но не мог оторвать глаз от этой сцены. Она выглядела такой счастливой! Ее радость наверняка была наигранной. Разумеется, она нарочно раздувала ее, чтобы убедить саму себя.

Я придурок.

Уйти. Только это ему и остается. Уйти — и на этот раз окончательно. Он собирался развернуться, когда понял, что Лола заметила его. Что она на него смотрит.

Ари сглотнул слюну. Оттуда, где он стоял, ему казалось, что в ее взгляде чего только нет. Смущение, удивление, гнев и еще, возможно, капелька торжества. Она шепнула что-то своему дружку, сделала ему знак подождать и перешла улицу.

Аналитик стиснул кулаки в карманах. Бежать уже поздно.

— Ты снова хотел уйти не поздоровавшись?

Этот хрипловатый голос. Чертов прекрасный хрипловатый голос! Как же ему его недостает!

— Я не хочу мешать, Лола. — Подбородком он указал на молодого человека перед книжным.