Вы раздайтесь, расступитесь, добрые люди,Что на все ли на четыре сторонки,Поколь батюшка-сударь замуж не выдалЗа таво за детину за невежу!К широку двору подходит, плачет, вопит,За колечушко берется, восклицает:— Еще дома ли жена молодая?Отпирала бы широкие ворота! —Я скорёшенько с постелюшки вставала,Я покрепче ворота запирала,Но смело с ним говорила:— Ты ночуй, ночуй за воротами!Тебе мягкая перина — белы ворота,А высокое сголовьице — подворотня,Да как тёпло одеяло — темна ночь,Шитой браной положёк — буйной ветерок.Каково тебе, невежа, за воротами,Таково-то мне молодёженьке за тобой,За твоей дурацкой головой.599
«В чистом поле, полюшке елочка стоит…»
В чистом поле, полюшкеЕлочка стоит.Как под той под ёлачкойДетинка лежит,Думу думает:Собирается молодецВ путь дороженьку,Оставляет домаМолодую жену.Возле его конь стоит,Удила грызет.Встает добрый молодец,Садится верхом,Отправляется в дороженьку,Не простясь с женой.600
«Ты дорожка моя, ты дороженька…»
Ты дорожка моя, ты дороженька,Ты широкая, пораскатиста,На все стороны поразвалиста!Что никто-то по ней не прохаживал,Никто следа не накладывал;Только шли-прошли два полка солдат,Веселы полки, очень радостны.Как первый полк — полк Тарутинской,Как другой-то полк — Черной Егерской,Как Тарутинской полк со знаменами,А Чорной Егерской с барабанами;Как Тарутинской полк песни гаркнули,Черной Егерской слезно сплакнули,Свою сторону воспомянули:— Сторона ли ты моя сторонушка, ты гулливая,Уж мы жили в тебе, прохлаждалися,Чужими женами похвалялися.«СВОЕНАРОДНОСТИ ПОДВИЖНИК ПРОСВЕЩЕННЫЙ…»
…Но где же ты, мой Петр, скажи? Ужели сноваОставил тишину родительского крова,И снова на чужих, далеких берегахОдин, у мыслящей Германии в гостях,Сидишь, препогружен своей послушной думойВо глубь премудрости туманной и угрюмой?Или спешишь в Карлсбад — здоровье освежатьБездельем, воздухом, движеньем? Иль опять,Своенародности подвижник просвещенный,С ученым фонарем истории, смиренноТы древлерусские обходишь города.Деятелен и мил и одинак всегда?Н. Языков. 1835Как невозможно представить себе Пушкина без Михайловского и Болдино, Тургенева без Спасского-Лутовиново, Толстого без Ясной Поляны, Блока без Шахматово, а Есенина без Константиново, так невозможно представить себе братьев Киреевских без Долбино. Без Долбино и без Мишенского. Любино и Мишенское — это не просто соседние тульские села. Мишенское — это Жуковский. Детство и юность поэта, его мишенская Греева беседка и «Долбинские стихи».