Собрание палийских джатак

И вот Маханама сел есть; девушку тем часом наряжали. "Приведите ко мне мою дочь! – сказал Маханама. – Я хочу поесть с нею вместе". – "Она ещё не одета", – отвечали ему. Выждав немного времени, дочь привели к нему. Девушка обрадовалась, что будет есть вместе с отцом, протянула руку к его блюду и взяла оттуда кусок. И Маханама одновременно с нею тоже взял кусок и положил его в рот. Но едва он потянулся за вторым куском, как вошли слуги с вестью: "Князь! Соседний властитель прислал нам послание. Тебе надобно знать, о чём оно". – "Ты ешь пока, дочка", – сказал Маханама. Правая его рука так и осталась лежать на блюде, в левую же он взял письмо и углубился в чтение. Покуда он сидел над письмом и думал, дочь уже успела поесть. А когда она поела, он вымыл руки и прополоскал рот. Не заметив ничего необычного, послы пришли к убеждению, что Васабхакхаттия и в самом деле дочь Маханамы, и увезли её со всеми служанками, что дал ей отец. Вернувшись в Шравасти, послы объявили: "Мы привезли дочь самого высокородного Маханамы!" Польщённый царь велел убрать по-праздничному весь город и на груде драгоценностей помазал Васабхакхаттию в главные супруги. Она стала мила и любезна его сердцу. Прошло немного времени, и она забеременела. Царь приставил к ней нянек и мамок. Через десять месяцев она родила царю светлокожего сына. Надо было давать ему имя, и царь решил посоветоваться с тестем. Он послал в Капилавасту советника с вопросом: "Васабхакхаттия, дочь князя шакьев, родила сына. Каким именем его наречь?" Советник же тот был туговат на ухо. Когда он приехал в Капилавасту и передал вопрос царя, Маханама сказал: "Васабхакхаттия и прежде была царю милее прочих его жён, теперь же у неё и подавно не будет соперниц. Она теперь – его любимица". Тугому на ухо советнику вместо "любимица" – валлабха – послышалось "видудабха", с чем он и воротился: "Государь! Дед предлагает наречь внука Видудабхой". – "Ну что же, Видудабха – наше старинное родовое имя. Пусть так и будет", – согласился царь.

Воспитывать мальчика стали как наследника престола. Когда ему исполнилось лет семь, мальчик вдруг сообразил: "Всем мальчикам дедушки подарки шлют – игрушечных слонов, лошадок, другие игрушки, а мне никто ничего не присылает". И он спросил мать: "Матушка! Почему другим мальчикам от дедушек приходят подарки, а мне никто ничего не шлет? Ты разве сирота?" – "Сынок, твой дедушка – из княжеского клана шакьев. Просто он живёт далеко, потому и не шлёт тебе подарков", – сказала мать полуправду.

Прошло время, Видудабхе исполнилось шестнадцать лет, и он попросил: "Матушка! Я хочу познакомиться с дедом и его роднёй". – "Оставь, сынок, зачем тебе это?" Но сын стоял на своём, и матери пришлось уступить: "Ладно, поезжай". Видудабха отпросился у отца и выехал с большой свитой. А Васабхакхаттия уже заранее послала весть шакьям: "Живу я здесь прекрасно. Смотрите, не вздумайте меня с сыном выдать царю". Узнав, что едет Видудабха, шакьи отослали из столицы в деревни всех мальчиков, которые были младше его годами, чтобы тем не пришлось перед ним кланяться. И вот юноша прибыл в Капилавасту, шакьи приняли его в зале совета и стали представлять родичам: "Вот твой дед по матери; вот твой дядя по матери". Видудабха шёл и каждому кланялся. Так он со всеми поздоровался, каждому поклонился – поясница даже заболела, – а потом заметил, что ему-то ни один человек не поклонился, и спросил: "А мне почему никто не кланяется? Где остальные?" – "Все мальчики и юноши, что младше тебя, в разъезде, дорогой", – сказали шакьи. Приняли его они с большими почестями. Видудабха побыл у них несколько дней и уехал.

После его отъезда некая рабыня пришла мыть разведённым молоком скамью[40] на которой он сидел, и сказала вслух: "Вот она, скамья, на которой сидел сын рабыни Васабхакхаттии!" А в тот самый миг в зал вошёл воин из свиты Видудабхи: он позабыл своё оружие и вернулся за ним. Слыша такие пренебрежительные слова, он спросил, в чём дело. "Да ведь Маханама прижил Васабхакхаттию от рабыни", – отвечала служанка. Воин нагнал своих и рассказал им о том. "Как же так? – пришла в возбуждение свита. – Выходит, что Васабхакхаттия – дочь рабыни!" Царевич же, услыхав о происшедшем, твёрдо решил: "Вот как, значит? Скамью, на которой я сидел, надо после меня отмывать разведённым молоком? Ну что же, стану царём – глотки всем им перережу, кровью их омою эту скамью!"