Собрание речей

Теперь я скажу уже о том государственном устройстве, обсуждение которого я поставил своей целью, а также о наших предках. Я начну с того времени, когда еще не было упоминаний ни об олигархии, ни о демократии, когда и у варварских племен и во всех эллинских городах существовали монархии. Я предпочел начать издалека по следующим причинам. Прежде всего, я считаю, что у тех, кто претендует на доблесть, превосходство над другими должно было проявиться с самого возникновения. Затем, мне будет стыдно, если я, рассказав столь пространно о людях превосходных, но не имеющих ко мне никакого отношения, никак не упомяну о предках, которые так прекрасно устроили дела нашего города. Они настолько превосходили тех, кто располагал такой же властью, насколько наиболее рассудительные и добродетельные мужи отличались бы от самых диких и свирепых зверей. В самом деле, разве мы найдем какое-нибудь гнуснейшее и ужаснейшее преступление, которое не совершалось бы в других городах и особенно в тех, что и прежде считались величайшими и теперь слывут таковыми. Разве не совершались там многочисленные убийства братьев, отцов, друзей-ксенов? А кровавые убийства матерей, кровосмешения и рождение детей от тех, кем сами были рождены? Разве не замышляли там родители употребить в пищу собственных детей, разве дети не изгоняли своих отцов? Разве там не топили в море, не лишали зрения? Разве число страшных злодеяний не было там так велико, что у тех, кто имеет обыкновение год за годом представлять на сцене случившиеся прежде несчастья, никогда не будет в них недостатка?

Так вот, я рассказал это не для того, чтобы упрекать других. Я хотел показать, что у наших предков не только не случалось ничего подобного, это еще не было бы доказательством добродетели, но свидетельствовало бы лишь о том, что наши предки по своей природе не были подобны гнуснейшим из людей. Для того чтобы воздать кому-нибудь высшую похвалу, необходимо показать не только то, что восхваляемые люди не являются негодяями, но и то, что они превзошли во всякого рода добродетелях и людей прежних поколений, и живущих ныне. Именно это каждый мог бы сказать о наших предках. В самом деле, они устроили дела государства и свои собственные столь благочестиво и прекрасно, как это и подобает людям, ведущим свое происхождение от богов. Первыми основав города и введя в употребление законы, они всегда сохраняли почтение к богам, а к людям — справедливость. К тому же наши предки — не какая-нибудь смесь и не чужеземные переселенцы, а единственные коренные жители среди эллинов. Они кормились от той самой земли, на которой сами родились, и любили ее так, как лучшие из людей любят своих отцов и матерей. Кроме того, — казалось бы, необычайно трудно и крайне редко можно найти среди тиранов и царей какой-нибудь род, власть которого продолжалась бы четыре или пять поколений, но наши предки были настолько угодны богам, что даже в этом посчастливилось только им одним. В самом деле, Эрихтоний, родившийся от Гефеста и Геи, получил от Кекропа, у которого не было детей мужского пола, его дом и царскую власть. Начиная с этого времени все преемники Эрихтония — а их было немало — передавали своим собственным детям свое имущество и власть — вплоть до Тезея. Я считаю очень важным не говорить раньше времени о Тезее, его доблести и подвигах. Рассказать о них более уместно в речи, посвященной делам нашего государства. Но все же трудно, более того, — невозможно — не сказать о том, что мне пришло в голову по поводу правления Тезея, поскольку речь идет об этом времени. Невозможно отложить этот рассказ до той поры, наступление которой я не могу предвидеть. Я опущу эти примеры, так как я воспользовался ими в большей степени, чем это нужно для поставленной цели[186], упомяну же только об одном подвиге, о котором раньше не говорил и который был совершен только одним Тезеем. Этот подвиг — величайшее доказательство его доблести и ума. В самом деле, Тезей владел царством, прекрасно защищенным от опасностей и чрезвычайно могущественным. Он совершил за время своего правления иного великих дел и на войне, и в управлении государством. Однако всем этим он пренебрег. Он предпочел непреходящую славу, добытую тяжкими трудами и битвами, развлечениям и беззаботному счастью, которое могла доставить ему в то время царская власть. И поступил он так не в преклонном возрасте, пресытившись обладанием этих благ, но находясь в расцвете сил, он, как говорят, передал управление государством народу, а сам ради своего города и остальных эллинов продолжал вести жизнь, полную опасностей.