Собрание сочинений

— Кто спорит, — говорит. И дал мне прикурить от такой здоровой зажигалки со стола. — Ну. Вы с Пеней больше не связаны узами, — говорит. Он всегда так излагает. Иногда сильно меня веселит, иногда нет. У него с этим как бы самую малость перебор. Не в том смысле, что он не остроумный или как-то — он да, — только иногда ужасно достает, если кто-то все время говорит чего-нибудь вроде «Так вы с Пеней больше не связаны узами». Д.Б. с таким тоже иногда перебирает. — Из-за чего? — спрашивает мистер Антолини. — Как с английским? Потому что если ты, ас сочинений, провалил английский, я покажу тебе на дверь — и хмыкнуть не успеешь.

— Ой, английский я сдал нормально. Там больше литра. Я за весь семестр где-то два сочинения всего написал, — говорю. — Я навыки речи завалил. Там такой обязательный предмет ввели — навыки речи. Вот его я завалил.

— Почему?

— Ох да фиг знает. — Не сильно мне в жиляк во все это пускаться. У меня еще как-то кружилось все или еще чего-то, и вдруг ни с того ни с сего башка разболелась. По-честному. Но видно, что ему интересно, поэтому я ему чутка рассказал. — Это такой предмет, там все пацаны в классе должны встать и речугу толкнуть. Ну, понимаете? Экспромтом и всяко-разно. А если пацан вообще куда-то в сторону съехал, надо ему орать: «Отвлекаешься!» — как можно быстрей. Я там чуть башкой не двинулся. Поставили «оч. пл.».

— Почему?

— Ох да фиг знает. Все эти «отвлечения» меня достали. Не знаю. У меня засада в том, что мне в струю, когда кто-то с темы съезжает. Так интересней и всяко-разно.

— Тебе все равно, если кто-то говорит не по делу, когда тебе что-то сообщает?

— Ну вот еще! Нет, мне нравится, когда говорят по делу и всяко-разно. Только чтоб не слишком по делу. Фиг знает. Наверно, не нравится, если кто-то все время по делу говорит. Лучшие оценки по навыкам речи ставили как раз тем пацанам, которые всегда по делу говорят, куда деваться. Но там один был такой, этот Ричард Кинселла. Он не сильно по делу говорил, и ему вечно орали «отвлекаешься». Жуть просто, потому что он во-первых такой дерганый весь — в смысле, неслабо нервный, — и у него губы все время дрожали, как ему речугу толкать, а слышно его вообще почти не было, если на задней парте сидишь. А как губы у него чутка трястись перестанут, так мне его речи больше всех были в жилу. Только предмет он все равно, считайте, завалил. Получил «плохо с плюсом», потому что ему все время орали «отвлекаешься». Например, толкал речь про ферму, которую его предок в Вермонте купил. Так ему всю дорогу орали «отвлекаешься», а препод этот, мистер Винсон, поставил ему за нее «плохо», потому что Кинселла не сказал, какие животные и овощи, и прочая хрень на той ферме росли и всяко-разно. А он чего делал, этот Ричард Кинселла — он начинал про эту фигню рассказывать, а потом ни с того ни с сего давай про это письмо, которое его мама от его дяди получила, и как у его дяди был полиомиелит и всяко-разно, когда ему сорок два года стукнуло, и как он никому не давал к нему в больницу приходить, потому что не хотел, чтоб его видели в корсете. С фермой не очень связано, никуда не денешься, но было-то нормально. Нормально же, когда тебе про дядю рассказывают. Особенно если начинают с предковской фермы, а потом вдруг дядя становится интересней. В смысле, гнусно же орать ему все время «отвлекаешься», если он такой нормальный и волнуется… Фиг знает. Трудно объяснить. — Да, в общем, и не в жилу. Во-первых, ни с того ни с сего башка жуть как разболелась.

Хоть бы, ей-богу, миссис Антолини скорей кофе принесла. Меня вот чего, нахер, достает иногда — в смысле, когда кто-то говорит, что кофе готов, а он нет.

— Холден… Один короткий, слегка ханжеский педагогический вопрос. Ты не думаешь, что всему должно быть место и время? Не думаешь, что если кто-то начинает рассказывать об отцовской ферме, ему не следует от нее отступаться, а только потом рассказать про дядин корсет? Или же, если дядин корсет — предмет такой соблазнительный, его и надо было в самом начале выбирать темой, а не ферму?

Не хотелось ни фига мне ни думать, ни отвечать ему, ни всяко-разно. У меня болела башка, и мне было паршиво. У меня и живот даже болел, сказать вам правду.