Собрание сочинений

«Вы снились мне
В отвлеченных вариациях
Продолговатой груши
На едва вашем лице
Шеколадные губы
нарисованы были Водкиным⁹

Сегодня
Это портрет моей молодости
Который тает как сахар
Намоченный в коньяке любовно разламывая составные части вас
Механизма
Груши».

«На едва вашем лице» – от лица осталось только сырое пятно! «Шеколадные губы» – только такие и могут быть!

Потому что угасшие розы, хотя и голубые¹⁰, породившие «голубые роги»¹¹ (Грузия), увяли и скисли, свернулись от смеха, «голубых яиц»¹² будетлян!

Порыжели «вдалисиния» Брюсова, синий плат и синие озера-очи Блока, там утонула Прекра-Дама и сгнила:

«Кари глазки голубые
Что ж вы скрылись от меня?!»

(Частушка)

Надгробное слово, где непочтительно путают цвета, потому что умерли все цветы, попугаи, ожиревшие и опухшие от поцелуев розы!

Только в суцыганских романсах доживают сирень, лиловь, фиоль¹³, плавают лиловые негры и сиреневые трупики бывшей голубой весны!

Ибо умирает бывший мир и ритмичные стихи его!

«Жизнь папуаска (с) большим животом
Распухшим от водки с карболкой
Лежит на пне нагишом
И ветер ритмично качает на шее коробкой».

(Е. Лунев)¹⁴

Поэтам суждено повторяться или окончательно порвать с бывшим словом! Вольным нагишом!

«В руках с отвинченною головой
Прижав ее к ритмичному дыханью
Своей груди беседует со мной
Поэт извесный мне заранье
В минуту миллион поэм
Проходят сквозь меня и в содроганьи
Как стон снаряда глухонем
Я слышу только: анье, анье рифмованье!»

(Терентьев)

Это поет поэт, тоже мечтавший «быть популярным, как венская мебель», – но оставивший это Северянину и Блоку – пусть сидят на них поклонники.

Тоже певший для женщины:

«И про тебя я думал: ты не спишь
Ты стихи мои вытерпишь»

но оставивший и ее.

И вот –

«Поэзия каракатица…
Теперь у двери преисподней
Кладя метафоры в пустой мешок:
В очках безумья видел я сегодня
Вся в лаврах голова моя как артишок».

(Терентьев)

Для Емельянова-Коханского¹⁵ это еще казалось смехом и нелепостью:

«ее мечты были высоки
а я мечтал об артишоке!» –

но все нелепости и кошмары сбываются в наши дни:

«булыжник дум ем
сегодня венчаюсь своим безумьем»¹⁶

(Маяковский)

Тут и артишок и бубновый туз на лбу – кстати…

Влад. Соловьев¹⁷ мог только недоумевать:

«мышей тоски»

а футурист уже творит:

«это я писал о вас бедных крысах»¹⁸

или:

«порой мне кажется что я петух голландский»¹⁹

(Маяковский)

Или:

«Сыр захлебнувшийся в слезах Бледный покойник
На зелени съедобен и пахуч»

(Терентьев)

… кувыркался ветерок…

Но еще более кувыркаются и коверкаются слова.

«В чем же будущее если не в распутстве
Жестов слов и пожаров
Бокс единственное искусство
Хрящ готовящее для ударов»²⁰

(Терентьев)

И этот поэт скоро заговорит на языке заумных ушкуйников, корнешупов и скребцов:

«Я утонул уже в неслыханном
И скоро заговорю как утопленник…»

«Сумерчи» человечьей речи.

«Политика! в карту мира
Завернитесь вы сельди
Ведэйда мэль дира
Эйда
Кадеты в Англию
Социалисты в Германию
Глотайте ангелов
Эти мэльдин ига
Вери бой найдига
Ax-эти страны
Со стены географа
Висели бы вы
Не мокрея кровью
Что вы кушали на ужин
Эли гай дай дай мэт
Ту нужен из скипидара букет»

(Терентьев)

Переход к заумному языку уже совершился.

Его поэзия уже зафутурела

А вот Маяковского еще надо футурнуть.