Собрание сочинений

Поскольку телефона у них не было, не было и безответных гудков, притягивающих тишину. Не было ожидания. Проснувшись утром после вечеринки и посмотрев на часы, Мартин понял, что с того момента, когда он, прислонившись к стене, обнимал тёплую талию Дайаны, прошло меньше двенадцати часов. Меньше двенадцати часов назад её тихий смех звучал совсем рядом с его ухом, хотя с тем же успехом это могло быть двенадцать лет назад. Телефонами они не обменялись. И никогда больше не увидятся. И хорошо, потому что тогда он сможет писать домой Сесилии с чистой совестью. (Во всяком случае, с меньшими угрызениями.) Не придётся недоговаривать и скрывать, как он уже себе представлял. Всё почти невинно.

Через несколько дней Мартин в недоумении смотрел на адресованное ему письмо с незнакомым почерком на конверте.

Внутри оказался полароидный снимок – он и брюнетка в красном свитере, и записка: дата, время и подпись «Дайана».

* * *

С их первого свидания он вернулся на следующий день в два часа дня. Дома никого не было. Он лёг в кровать и немедленно уснул.

Ближе к вечеру объявился Густав, шумел, звенел бутылками и наконец неоправданно громко хлопнул дверью. Мартин растерянно моргал. Обессиленное тело болело, как будто он бежал Гётеборский полумарафон, после чего отрывался на вечеринке.

– Где ты был вчера? – спросил Густав, не глядя на него.

– Вырубился на диване у Пауля и немца.

Густав кивнул, на лице вспыхнула подозрительная улыбка.

– С перепоя?

– Причём дикого.

– Пойдём есть пиццу?

– Bien sûr [126].

В последний месяц Густав сбросил килограммы, набранные летом. Ноги – спички в чёрных джинсах. Старая тельняшка болтается на груди. Джинсовая куртка явно велика. Вместо соломенной шляпы фуражка. Вместо сандалий разваливающиеся баскетбольные кроссовки. Пожилые дамы смотрели ему вслед с осуждением, а Мартин почему-то чувствовал, что критика направлена в его адрес, потому что он недостаточно заботится о своём друге. Хотя вряд ли Мартин был виноват в том, что завтрак Густаву заменяли две сигареты, а об обеде он чаще всего забывал.

Съев только половину своей пиццы, Густав отложил в сторону нож и вилку и заказал ещё одно пиво.

– Написал что-нибудь?

Мартин с набитым ртом покачал головой, а проглотив, сказал:

– Пока нет. А ты?

– Не-а. С тех пор, как мы вернулись, всё только хуже и хуже.

Начинался сезон смертной тоски, и никуда им от него не деться, пока Густава снова не разомкнёт. Мартин, видимо, не удержался от гримасы, потому что Густав спросил:

– Ты хочешь что-то сказать? – В голосе звучало явное раздражение.

– Нет, я просто подумал… так всегда бывает. Сначала всё хорошо, потом плохо. А потом всё снова хорошо. Но тебя охватывает паника, и кажется, что плохо будет вечно.

Густав тёр переносицу большим и указательным пальцами.

– Дело не только в этом.

– А в чём тогда?

– Ну… Просто у меня самого спад. Давай лучше сменим тему.

Вскоре пришло очередное письмо от Сесилии. Несколько дней оно пролежало рядом с пишущей машинкой.

– Что нового в Гётеборге? – спросил Густав, заметив конверт. – Всё равно это сложно – когда человек, с которым ты вместе, так далеко.

– Да, – ответил Мартин.

Когда Густав вышел в туалет, Мартин распечатал письмо и пробежал его глазами. И слава богу, потому что, вернувшись, Густав спросил, как там эссе о «Сердце тьмы»:

– Его напечатали?

– Э… да, напечатали.

– Круто!

– Да. Потрясающе.

– Поздравь от меня, когда будешь говорить с ней в следующий раз. Или я лучше сам позвоню. У тебя есть монеты?

Мартин наблюдал за ним из окна. Вот он вышел из парадной. Приблизился к таксофону на углу. Жестикулирует, плечи трясутся от смеха. Идёт назад.

Мартин заправил в машинку лист бумаги, но ни одного слова для ответа найти не смог.

На следующий день CSPPA или «Хезболла» взорвали бомбу в магазине «Тати» на их улице. Это случилось в среду, занятия в школах отменили. Семеро погибших. Рю де Ренн была забита скорыми и полицейскими машинами. Когда через несколько дней Мартин проходил мимо, на тротуаре по-прежнему лежали осколки стекла.

– «Тати» для тёток. Хорошо, что мы туда не ходим, – сказал Густав.

– Густав… – вздохнул Пер.

Мартин лежал в кровати и думал, когда он в следующий раз встретится с Дайаной Томас.

* * *

Потом их роман покажется ему более продолжительным и содержательным, чем на самом деле.

Мартин сможет перечислить все их свидания с точной датой и количеством проведённых вместе часов. Он будет помнить, сколько раз они ходили в ближайший бар на набережной канала Сен-Мартен (четыре). Сколько раз занимались любовью в её квартире в Бельвиле, в этом таинственном месте с полами в шахматную клетку и красными шалями, наброшенными на плафоны (пять). Он сможет шаг за шагом воспроизвести ход событий в тех случаях, когда она говорила, что всё кончено, но потом передумывала (таких случаев было два с половиной).