Собрание сочинений. Девушка из золотого атома

Юноша и девушка сидели на Холме Воланда, венчавшего местность. Их волосы, спадавшие до лопаток, были прямыми и выгоревшими до белизны, как в летнюю пору. Их тела, еще темные от загара, сливались с землей, кустарником, скалой; на них были одни лишь венки. Он играл на костяной флейте, она пела. Они только что стали любовниками. Было им лет по шестнадцать, но они не знали об этом, потому что были безразличны ко времени, не помня ничего или очень мало о том, как некогда они жили среди людей. Почти уже не люди…

Холодноватые тени его музыки сплетались с голосом девушки:

Заклятье сложи,
И крепче свяжи
Землей, росой,
Звездой и собой…

Ручей у подножия, переливающий лунный свет в полускрытую холмом реку, вторил им серебряными перекатами. Стайка чертокрылов скрылась в волнах света. Тень появилась на Облачном Лугу. У нее было две руки и две ноги. Ноги были длинны, ступни когтисты, а конец хвоста и широкие крылья покрывали перья. Лицо было почти человеческим, но больше благодаря глазам.

Девушка поднялась.

— Он идет с ношей, — сказала она. Ее зрение не годилось для сумерек так, как зрение аборигенов, но она научилась распознавать каждый сигнал, доходящий до органов чувств. Вот и сейчас она сразу поняла, что паак не летит, как обычно, а идет, медленно и тяжело.

— И он появился с юга! — Ликование юноши было яростным, как зеленое пламя созвездия Лиры. Он сбежал вниз. — Эй, Айоук! — крикнул он. — Это я, Пасущий Туман!

— И Тень Сна! — Смеясь, девушка последовала за ним.

Паак остановился. Его дыхание было громче шуршания травы под ногами. Запах смятой йербы поднимался оттуда, где стоял он.

— Приятного начала зимы… — просвистел он. — Помогите мне отнести это в Кархеддин.

Он приподнял то, что нес. Глаза его сияли. «Это» шевельнулось и захныкало.

— Ребенок! — сказал Пасущий Туман.

— Ты был точно таким же, даже ты!.. Ха-ха, ну и дело у меня вышло! — похвалялся Айоук. — Их было много в лагере у Гнилого Леса с оружием, и, кроме сторожевых устройств, у них еще были громадные мерзкие собаки, бегавшие вокруг. А я атаковал их, и пригоршня пыльцы дурманника…

— Бедняжка… — Тень Сна взяла малыша и прижала его к своей юной груди. — Еще спит, да?.. — Не открывая глаз, ребенок принялся искать сосок. Она улыбнулась под покрывалом своих волос. — Нет, я еще слишком молода, а ты уже совсем большой. Пойдем — там, в Кархеддине, когда ты проснешься, мы попируем.

— Йо-хааа… — очень тихо просвистел Айоук. — Она здесь, она слышит и видит. Она явилась! — Он упал, сложив крылья. Секундой позже упал на колени Пасущий Туман, а затем и Тень Сна; однако ребенка она не выпустила из рук.

Высокая фигура Царицы заслонила обе луны. Какоето время она молча смотрела на этих троих и их добычу. Шум леса и воды исчез, и вот уже им стало казаться, что они слышат шорох северного сияния…

Наконец Айоук шепнул:

— Правильно ли я сделал, о Мать Созвездий?

— Если ты украл ребенка из лагеря, где полно машин, сказал дивный голос, — то это были люди с юга; они не снесут этого так безропотно, как фермеры.

— Но что они могут сделать, о Мать Созвездий? — спросил паак. — Как они выследят нас?

Пасущий Туман поднял голову и с гордостью добавил:

— К тому же они боятся.

— А он такой славный, — сказала Тень Сна. — Ведь нам нужны такие, правда, Госпожа Небес?

— Это следовало сделать во тьме, — согласилась возвышавшаяся над ними. — Возьми его с собой и заботься о нем. Этим знаком… нарекаю его Живущим.

Их радость была безгранична. Айоук покатился по траве, пока не докатился до звондерева. Тут он взлетел на ствол, затем на ветку и радостно заквохтал. А юноша и девушка понесли ребенка в Кархеддин, двигаясь легким бегом, рассчитанным на дальние переходы, при котором он мог играть на свирели, а она — петь:

Вайя, вахайя!
Валайя, лэей!..
Крылья по ветру,
В небе высоком,
В голосе птичьем,
В струях потоков,
В громе и в тучах,
В прохладных лунных тенях деревьев,
Стань одной плотью с быстрой волной озера,
Где утонул лунный луч…

Комната была неприбрана. Журналы, кассеты, пленки, старинные рукописи, папки и исписанные листы валялись на всех столах. Пыль осела на полках и в углах. У стены выстроилось лабораторное оборудование — микроскопы и приборы для анализов, вполне компактные и современные. Однако, если это жилище, зачем это здесь? Кроме всего прочего, сильно пахло реактивами. Ковер был протертый, мебель обшарпанная…

Барбро Каллен была смущена и встревожена. Неужто это ее последний шанс?..

Вошел Эрик Шерринфорд.

— Здравствуйте, миссис Каллен, — сказал он. Тон его был сух, пожатие твердо. Чуть виноватая улыбка тронула его губы.