Собрание сочинений святителя Григория Богослова

Во–первых, имей страх Божий и любовь к Богу, потому что Бог для всякого благомыслящего есть начало и конец целой жизни. А во–вторых, сын мой, выработай свой нрав, чтобы он был кроток, смирен, воздержан, тверд, приятен, независтлив, правдив, мужествен, мудр, степенен, трудолюбив, постоянен, целомудрен. Вот украшение и для юных и для старых — обогащаться не имуществом, а добрыми нравами! Добрые нравы — это твоя собственность, а имение — вещь обманчивая: оно издевается над недугом богатолюбия и любит улыбаться то одному, то другому, подражая обычаю неверной блудницы, которая разными способами обманывает многих любителей: с одним сближается, другого убегает, тому и другому показывает свою привязанность и ни к одному не имеет искреннего расположения. Богатство по природе своей не имеет в себе никакой твердости; оно уподобляется бурным волнам моря, которые в непрестанном своем стремлении то надуваются, то опадают. Поэтому, сын мой, богатей непрестанно добрыми нравами, и будет у тебя сокровище, которого не расхищают воры, на которое не устремляются доносчики, которого не вычерпывают своими руками притеснители, не истребляет оружие варваров, но которое, оставаясь в обителях бесплотных, безопасно соблюдается в сокровищницах души, и его не поедает стремительная сила огня, не покрывает волна глубокого моря.

Сберегая это богатство, в собственном смысле тебе принадлежащее и сродное, не допускай его до ржавчины упражнением в науках, занимайся стихотворными книгами, историческими писаниями, красноречивыми произведениями витий, тонкими рассуждениями философов. Но со всем этим обращайся благоразумно, с мудростью собирай отовсюду полезное, с рассудительностью избегай всего, что в каждом писателе есть вредного, подражай работе мудрой пчелы, которая садится на всякий цветок, но весьма умно берет с каждого только полезное. У нее наставницей сама природа, а у тебя есть рассудок. Обильно пожинай, что может доставить пользу, а если что приносит вред, заметив дурное, лети скорее прочь, потому что ум человеческий быстропарящ. Посему что ни написано в похвалу добродетели у воспевающих ее и, напротив того, охуждающих порок, то изучай тщательно, затверживай мысль и красоту речения. А что суесловили они о богах, какие по научению демонов написали нескромные басни, достойные смеха и слез сказки, того бойся, как силков и сетей. Когда же будешь читать то и другое, и смешные сказания о богах, и прекрасные рассуждения, тогда презри богов–сластолюбцев, уважь же рассуждения и как бы с одного растения, обойдя терны, сорви розы. Вот наилучшее для тебя правило, как читать языческие писания! На какие же писания прилично тебе обратить все свое внимание, о том скажу после, а сперва намерен предложить тебе следующее.

Молодому человеку всеми мерами должно бегать бесед с людьми порочными и не искать в них услаждения. Много людей, которые походят на шелудивых или другой какой болезнью зараженных животных. Они вводят в искушение простодушных юношей: будучи опытны в хитрых обманах, хотят и им передать все свои пороки, как болезнь, чтобы закрыть грехи свои участием в них многих. Остерегайся их, ибо, по слову Павла, тлят обычаи благи беседы злы (1 Кор. 16:33). Да, тебе строго надлежит соблюдать следующее правило: имей отвращение от непристойных песней, какие поются в театрах, в зверинцах, на конских ристалищах; гнушайся неприятным зрелищем страданий, житейскими суетами, гидрой наслаждений, неблагоприличными наставлениями людей развратных, для которых одно только отвратительно — целомудрие. Служители их позора имеют искусство гордиться поруганиями, — это лицедеи смешного, они привыкли к пощечинам; еще прежде волос бритвой обрили у себя стыд; стали складочным местом, всякого распутства и срама; для них обратилось в род искусства в глазах у всех и терпеть и делать все непозволенное. А иные из них (еще более жалкий народ) поругали в себе славу мужей, извращениями членов извратив самую природу; это изнеженные мужи, мужеобразные жены, а если говорить правду, ни мужи, ни жены, потому что одним быть перестали, а другим не сделались, и как по нравам уже не то, чем они должны быть по природе, так по природе не могут быть тем, чем желали бы стать по своей превратной воле; это какая–то загадка распутства, какая–то нерешенная задача страстей — мужи в женском, а жены в мужском образе. Что же сказал бы иной о заразительности срамных песен, о стихах, ослабляющих добрую настроенность сердца, о свирелях, о плясках блудных вакханалий, за которые у этих жалких людей назначаются даже награды? Чего достойно все это? Похвал ли, зрения и восхищения или слез и рыданий? У них самовластвует смех, естество предается поруганию, воспламеняется разновидный огонь сластолюбия, воздвигаются зрелища для позорных дел, не тайно бесчинствуют пороки, но предлагаются награды за худые наставления. Ты же гнушайся сим, не опозоривай дев, бегай всякого растления очей, и девы да соблюдутся у тебя невинными.