Собрание сочинений. Т. 1

         Размокшие от восклицаний самки,
Облизываясь, пялятся на Рейн:
«Ах, волны! Ах, туман! Ах, берега! Ах, замки!»
И тянут, как сапожники, рейнвейн.

         Мужья в патриотическом азарте

На иностранцев пыжатся окрест
И карандашиками чиркают по карте
Названия особо пышных мест.

         Гремит посуда. Носятся лакеи.

Сюсюкают глухие старички.
Перегрузившись лососиной, Лорелеи
Расстегивают медленно крючки…

         Плавучая конюшня раздражает!

Отворотясь, смотрю на берега.
Зелено-желтая вода поет и тает,
И в пене волн танцуют жемчуга.

         Ползет туман задумчиво-невинный,

И вдруг в разрыве — кручи буйных скал,
Темнеющих лесов безумные лавины,
Далеких облаков янтарно-светлый вал…

         Волна поет… За новым поворотом

Сбежались виноградники к реке,
На голову скалы взлетевший мощным взлетом
Сереет замок-коршун вдалеке.

         Кто там живет? Пунцовые перины

Отчетливо видны в морской бинокль.
Проветривают… В кресле — немец длинный.
На Рейн, должно быть, смотрит сквозь монокль…

         Волна поет… А за спиной крикливо

Шумит упитанный восторженный шаблон.
Ваш Рейн? Немецкий Рейн? Но разве он из пива,
Но разве из колбас прибрежный смелый склон?

         Ваш Рейн? Но отчего он так светло-прекрасен

Изменчив и певуч, свободен и тосклив,
Неясен и кипуч, мечтательно-опасен,
И весь туманный крик, и весь глухой порыв!

         Нет, Рейн не ваш! И вы лишь тли на розе —

Сосут и говорят: «Ах, это наш цветок!»
От ваших плоских слов, от вашей гадкой прозы
Исчез мой дикий лес, поблек цветной поток…

         Стаканы. Смех. Кружась, бегут опушки,

Растут и уплывают города.
Артиллерийский луг. Дымок и грохот пушки…
Рокочет за кормой вспененная вода.

         Гримасы и мечты, сплетаясь, бились в Рейне,

Таинственный туман свил влажную дугу.
Я думал о весне, о женщине, о Гейне
И замок выбирал на берегу.

<1911>

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА >

КЕЛЬНЕРША *

Я б назвал ее мадонной,
Но в пивных мадонн ведь нет…
Косы желтые — короной,
А в глазах — прозрачный свет.
         В грубых пальцах кружки с пивом.
         Деловито и лениво
         Чуть скрипит тугой корсет.

Улыбнулась корпорантам,

Псу под столиком — и мне.
Прикоснуться б только к бантам,
К черным бантам на спине!
         Ты — шиповник благовонный…
         Мы — прохожие персоны,—
         Смутный сон в твоей весне…

К сатане бы эти кружки,

И прилавок, и счета!
За стеклом дрожат опушки,
Май синеет… Даль чиста…
         Кто и что она, не знаю,
         Вечной ложью боль венчаю:
         Все мадонны, ведь, мечта.

Оглянулась удивленно —

Непонятно и смешно?
В небе тихо и бездонно,
В сердце тихо и темно.
         Подошла, склонилась: — Пива?
         Я кивнул в ответ учтиво
         И, зевнув, взглянул в окно.

<1922>

В ПУТИ * («Словно звон бессонной цитры…»)