Собрание сочинений. Т. 1

Зеленой плесенью покрыты кровли башен,
Зубцы стены змеятся вкруг Кремля.
Закат пунцовой бронзою окрашен.
Над куполами, золотом пыля,
           Садится солнце сдержанно и сонно,
           И древних туч узор заткал полнебосклона.

Царь-колокол зевает старой раной,
Царь-пушка зев уперла в небеса,
Как арбуз ы, — охвачены нирваной,
Спят ядра грузные, не веря в чудеса —
           Им никогда не влезть в жерло родное
           И не рыгнуть в огне, свистя и воя…

У Красного крыльца, в цветных полукафтаньях,
Верзилы певчие ждут, полы подобрав.
В лиловом сумраке свивая очертанья,
Старинным золотом горит плеяда глав,
           А дальше терема, расписанные ярко,
           И каменных ворот зияющая арка.

Проезжий в котелке, играя модной палкой,
В наполеоновские пушки постучал,
Вздохнул, зевнул и, улыбаясь жалко,
Поправил галстук, хмыкнул, помычал —
           И подошел к стене: все главы, главы, главы
           В последнем золоте закатно-красной лавы…

Широкий перезвон басов-колоколов
Унизан бойкою, серебряною дробью.
Ряды опричников, монахов и стрельцов
Бесшумно выросли и, хмурясь исподлобья,
           Проходит Грозный в черном клобуке,
           С железным костылем в сухой руке.

Скорее в город! Современность ближе —
Приезжий в котелке, как бешеный, подрал.
Сесть в узенький трамвай, мечтать, что ты в Париже,
И по уши уйти в людской кипящий вал!
           В случайный ресторан забраться по пути,
           Газету в рукивзять и сердцем отойти…

«Эй, человек! Скорей вина и ужин!»
Кокотка в красном дрогнула икрой.
«Madame, присядьте… Я Москвой контужен!
Я одинок… О, будьте мне сестрой».
           «Сестрой, женой иль тещей — чем угодно —
           На этот вечер я совсем свободна».

Он ей в глаза смотрел и плакал зло и пьяно:
«Ты не Царь-колокол? Не башня из Кремля?»
Она, смеясь, носком толкнула фортепьяно,
Мотнула шляпкой и сказала: «Тля!»
           Потом он взял ее в гостиницу с собой,
           И там она была ему сестрой.

<1909>

ГАРМОНИЯ * («Направо в обрыве чернели стволы…»)