Говорите ль вы о Шелли, иль о ценах на дрова,У меня, как в карусели, томно никнет голова,И под смокингом налево жжет такой глухой тоской,Словно вы мне сжали сердце теплой матовой рукой…Я застенчив, как мимоза, осторожен, как газель,И намека, в скромной позе, жду уж целых пять недель.Ошибиться так нетрудно, — черт вас, женщин, разберет,И глаза невольно тухнут, стынут пальцы, вянет рот.Но влачится час за часом, мутный голод все острей, —Так сто лет еще без мяса настоишься у дверей.Я нашел такое средство — больше ждать я не хочу:Нынче в семь, звеня браслетом, эти строки вам вручу…Ваши пальцы будут эхом, если вздрогнут, и листокЗабелеет в рысьем мехе у упругих ваших ног,—Я богат, как двадцать Крезов, я блажен, как царь Давид,Я прощу всем рецензентам сорок тысяч их обид!Если ж с миною кассирши вы решитесь молча встать —И вернете эти вирши с равнодушным баллом «пять»,—Я шутил! Шутил — и только, отвергаю сладкий плен…Ведь фантазия поэта, как испанский гобелен!Пафос мой мгновенно скиснет, — а стихи… пошлю в журнал,Где наборщик их оттиснет под статьею «Наш развал»,Почтальон через неделю принесет мне гонорарИ напьюсь я, как под праздник напивается швейцар!..<1922>
«Безглазые глаза надменных дураков…»
*Безглазые глаза надменных дураков,Куриный кодекс модных предрассудков,Рычание озлобленных ублюдковИ наглый лязг очередных оков…А рядом, словно окна в синий мир,Сверкают факелы безумного Искусства:Сияет правда, пламенеет чувство,И мысль справляет утонченный пир.Любой пигмей, слепой, бескрылый крот,Вползает к Аполлону, как в пивную, —Нагнет, икая, голову тупуюИ сладостный нектар, как пиво, пьет.Изучен Дант до неоконченной строфы,Кишат концерты толпами прохожих,Бездарно и безрадостно похожих,Как несгораемые тусклые шкафы…Вы, гении, живущие в веках,Чьи имена наборщик знает каждый,Заложники бессмертной вечной жажды,Скопившие всю боль в своих сердцах!Вы все — единой Дон-Кихотской расы —И ваши дерзкие, святые голосаВсе также тщетно рвутся в небесаИ вновь, как встарь, вам рукоплещут папуасы…<1922>