Собрание сочинений. Т. 10. Жерминаль

Денелен хотел разобраться, что представляет собой этот парень. С первых же слов он понял, что перед ним существо тщеславное, снедаемое жгучей завистью. И он подкупил Шаваля лестью, притворился удивленным, что такой способный рабочий сам портит свое будущее. По словам Денелена, он давно приглядывался к Шавалю и собирался в скором времени повысить его; в заключение он напрямик предложил ему должность младшего штейгера. Шаваль слушал молча и сначала крепко сжимал кулаки, но постепенно обмяк. В мозгу у него шла напряженная работа: если остаться в лагере забастовщиков, он всегда будет только подручным Этьена, а тут для него открывается иной путь, он может выйти в начальники; хмель честолюбия ударил ему в голову… К тому же отряд забастовщиков, которых он ждал с самого раннего утра, несомненно, не придет; должно быть, возникло какое-то препятствие, — возможно, жандармы не пропустили. Значит, пора покориться. Мысли эти, однако, не мешали ему ломать комедию, отрицательно мотать головой, разыгрывать роль неподкупного человека, с негодованием бить себя кулаком в грудь. Наконец, не сказав хозяину ни слова о встрече, которую он назначил углекопам из Монсу, он пообещал успокоить товарищей и уговорить их спуститься в шахту.

Денелен остался один в своем укрытии, даже штейгеры держались в стороне. В течение часа слышно было, как Шаваль разглагольствует, спорит, взобравшись в приемочной на вагонетку. Часть рабочих освистала его, сто двадцать человек в негодовании ушли, упорствуя в том решении, которое он сам и убедил их принять. Был восьмой час утра; занимался день, ясный и веселый морозный день. И вдруг все в шахте пришло в движение: работа возобновилась. Сначала запыхтела паровая машина, стал кланяться шатун, разматывая и наматывая на барабаны стальной трос. Затем загремели сигналы, и начался спуск; клеть принимала людей, неслась вниз, поднималась; шахта поглощала свой ежедневный рацион — забойщиков, коногонов, откатчиков, откатчиц, а по чугунным плитам стволовые с грохотом катили к клети пустые вагонетки.

— Ах ты тварь! Ты что тут болтаешься! — крикнул Шаваль Катрин, ожидавшей своей очереди. — Нечего бездельничать, спускайся скорей.

В девять часов утра, когда г-жа Энбо, захватив Сесиль Грегуар, приехала в собственной коляске за дочерьми г-на Денелена, те уже были готовы, и обе казались очень элегантными в своих двадцать раз перешитых туалетах. Денелен удивился, увидя, что коляску сопровождает Негрель верхом на лошади. Что такое? Разве и мужчины приглашены на завтрак? Г-жа Энбо объяснила с материнским видом, что ее напугали рассказами о подозрительных людях, которые бродят по дорогам, и она решила взять с собою защитника. Негрель, смеясь, успокаивал их: ничего страшного; как всегда, крикуны орут, грозятся, но никто не посмеет разбить хоть одно окно. Г-н Денелен, радуясь своему успеху, рассказал, как ему удалось подавить бунт на Жан-Барте. Теперь беспокоиться нечего, говорил он. И когда обе его дочери сели в коляску, а кучер готов был свернуть на Вандамскую дорогу, все очень радовались великолепной погоде и не подозревали, что вдалеке, на равнине, в воздухе трепещет и нарастает протяжный гул, что там движется колонной народ, — можно было бы услышать быстрый топот ног, если бы приникли ухом к земле.

— Итак, решено! — повторила г-жа Энбо. — Вечером вы приедете за своими дочками и пообедаете с нами… Госпожа Грегуар тоже обещала заехать за Сесиль.

— Благодарю вас, непременно приеду, — ответил Денелен.

Коляска покатила в сторону Вандама; Жанна и Люси высунулись и, смеясь, что-то еще крикнули отцу, стоявшему у обочины дороги. Негрель гарцевал почти у самых колес экипажа.