Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

Мы с женой часто дружески вспоминаем вас обоих и мысленно общаемся с вами. Какое несчастье, что Ваша жена заболела. Тяжело, когда ко всем бедам прибавляется еще и нездоровье; нам тоже немного знакомы эти досадные осложнения — жена моя снова сильно простудилась и не выходит из дому. Да, от судьбы не жди пощады.

Мы нежно обнимаем вас обоих.

ЖОЗЕФУ РЕЙНАКУ

Четверг, 16 февраля 1899 г.

Дорогой собрат и друг, спешу написать Вам и настоятельно попросить никому не давать моего адреса. У меня есть основания предполагать, что некоторые из Ваших лондонских друзей хотят увидеться со мной и собираются обратиться к Вам с просьбой помочь им и этом. Но я твердо решил замкнуться в своем уединении и никоим образом не нарушать его. Итак, молчание и полная тайна.

То, что происходит, возмущает меня и глубоко огорчает. Я провел ужасную неделю и убежден, что они доведут свое чудовищное преступление до конца. Моему изумлению нет границ. Как сможет великая нация жить рядом с другими народами после этого открытого, выставленного напоказ злодеяния?

Мне смертельно грустно, дорогой друг, и я думаю, что Вы разделяете со мной мое скорбное чувство — такое чувство, словно все мы потеряли близкое существо.

Жена шлет Вам наилучшие пожелания.

ЭРНЕСТУ ВОГАНУ

Воскресенье, 19 февраля 1899 г.

Дорогой господин Воган, благодарю за ту лестную для меня настойчивость, с которой Вы предлагаете приступить к печатанию «Плодовитости». Разумеется, мы придем к соглашению. Несколько дней назад мой издатель, г-н Э. Фаскель, посетил меня, и я как раз просил его договориться с Вами относительно печатания этого романа. [154]Он должен зайти к Вам от моего имени.

Единственное, что меня смущает, это Ваша чрезмерная поспешность.

Я по-прежнему считаю, что как для меня, так и для газеты гораздо лучше было бы дождаться мая. Во-первых, я еще не закончил роман и все время боюсь, что какие-нибудь внезапные осложнения могут меня задержать. Во-вторых, поскольку в «Орор» пойдет «Дело Дрейфуса», газета и без того окажется в выигрыше. Не будет ли умнее попридержать «Плодовитость», с тем чтобы пустить ее сразу после «Дела», когда оно уже не будет заполнять все столбцы? К тому же, если мы победим, — на что я все еще надеюсь, — мой авторитет сильно возрастет, и Вы опубликуете книгу победителя, чье имя до тех пор, пока это не случится, будет для многих лишь символом мятежа. Я хочу сказать, что все те, кого признание невиновности Дрейфуса вновь приведет ко мне, станут Вашими читателями.

Подумайте об этом и о многом другом. Теперь Вам ясно, почему мы не должны начинать печатание раньше второй половины мая. После того как Вы увидитесь с г-ном Э. Фаскелем, мы окончательно уточним дату, и Вы сможете поместить извещение о предстоящей публикации романа. Этот заблаговременный анонс будет даже полезен.

Благодарю за те выражения симпатии, о которых я узнал из Вашего письма. Передайте борцам, таким решительным, таким мужественным, что я всем сердцем с ними.

Чтение «Орор» приносит мне утешение каждый вечер.

Жена моя часто дружески вспоминает Вас и вместе со мной шлет свое глубокое почтение г-же Воган.

Искрение Ваш.

ТЕОДОРУ ДЮРЕ

Воскресенье, 26 марта 1899 г.

Дорогой друг, я знал, что Вы больны, но никак не думал, что Вы даже не выходите из дому. Жена пишет, что Вас одновременно мучит инфлюэнца и подагра, и я шлю Вам пожелание поскорее оправиться от болезни, надеясь, впрочем, что это письмо застанет Вас уже совершенно здоровым.

Вы были правы, когда писали мне, что борьба будет яростной до конца и что, даже если нам суждено победить, мы тем не менее до последней минуты находимся под угрозой поражения. И Вы превосходно разъяснили, какие страшные силы реакции объединились против нас. Я размышляю об этом по целым дням, ибо ничего другого мне не остается. Это самый серьезный кризис, какой когда-либо переживала наша страна, и можно сказать, что сейчас решается судьба нации. Помимо той роли, какую мне довелось сыграть в происходящих событиях, они волнуют меня как писателя и дают материал для будущих книг, последних книг, которые мне хотелось бы написать, чтобы, как в некоем завещании, выразить в них свои мысли об истине и справедливости.

В «Сьекль» Вы напечатали весьма интересную статью о положении Франции в Европе. Она отвечает всему тому, что я знаю, всему, что думаю. Да, это так — Франция сыграет свою роль и вновь обретет свое величие лишь в тот день, когда сбросит с себя прошлое и шагнет к будущему.

Я все еще полон неуверенности, потому что не вижу развязки, не вижу разрешения вопроса. В конце концов это уже становится пыткой. Я не теряю надежды, но ничто теперь не может меня удивить, даже поражение. От томительного ожидания меня спасает только напряженная работа. В течение некоторого времени, до 12 апреля, не пишите мне туда, где мы с Вами виделись, так как я хочу воспользоваться пасхальными каникулами и пожить в другом месте.