Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

Итак, мне придется еще раз рассказать о своем творческом методе. Я поставлю вопрос шире, речь пойдет не обо мне, но о романисте вообще, который, подобно мне, хочет все видеть и все сказать. Перед ним — широкий мир, нет такой темы, которой он не мог бы затронуть, поэтому ему придется заниматься философией, историей, наукой, познакомиться со всели ремеслами, изучить все профессии. Я считаю, что автор современного романа должен обладать универсальными познаниями. Разумеется, если он ставит себе грандиозную задачу — изобразить в серии романов современное человечество, то он тем самым берет на себя исключительно тяжелые обязанности; но должен же он иметь и некоторые права, права, которые признает за ним здравый смысл и которые облегчат ему труд. Эти права романиста я сегодня вновь властно провозглашаю.

Могу сказать, что начиная с первого написанного мною романа до настоящего дня мой метод остается все тем же. Я допускаю три источника информации: книги, дающие мне знание прошлого, свидетелей, которые сообщают мне в письменной форме или в беседе все, что они видели, что им известно, и, наконец, мои личные, непосредственные наблюдения, то, что можно увидеть, услышать и почувствовать самому. Всякий раз, собираясь писать роман, я обкладываюсь целой кучей книг по интересующему меня вопросу, я расспрашиваю всех компетентных лиц, к каким только имею доступ, я путешествую, я знакомлюсь со страной, с людьми и нравами. Если существует четвертый источник информации, пусть мне его укажут, и я побегу черпать из него.

Кажется, это вполне понятно и естественно! Разве можно требовать, чтобы я знал все на свете? Как романист я вовсе не обязан все знать; дальше я скажу, в чем действительно состоят мои обязанности. Поэтому, когда я приступаю к новой теме, мне остается только ее изучать, приобретать специальные познания, без которых я не могу ее развить. И, повторяю, вовсе не нужно быть ученым, делать открытия, оперировать установленными истинами, надо просто знать ту или иную среду, чтобы строить свои собственные гипотезы.

Можете себе представить, какие кипы материалов пришлось мне переворошить, с тех пор как я написал первую книгу из серии «Ругон-Маккаров»! И разве можно требовать, чтобы я все придумывал сам и не пользовался никакими источниками, осуществляя такой грандиозный замысел?

Собирая исторический материал для «Карьеры Ругонов», я обратился к труду Тено, посвященному трагическим событиям, имевшим место в декабре 1851 года в департаменте Вар; помнится, Жюль Ферри сообщил мне данные, которые были мне необходимы, чтобы показать в «Добыче», как преобразился Париж при бароне Османне. У Максима дю Кана я почерпнул немало полезных сведений, когда писал «Чрево Парижа»; но этого было недостаточно, и мне пришлось самому рыться в бумагах различных учреждений. А для романа «Проступок аббата Муре» мне пришлось серьезно заниматься испанскими мистиками, ежедневно иметь дело с требником деревенского кюре, досконально изучать церковную службу, вникая в латинские книги, которые я доставал с величайшим трудом!

Но буду краток, пройду мимо «Его превосходительства Эжена Ругона», — хотя я долгие часы просиживал в библиотеке Бурбонского дворца, изучая затронутые там политические проблемы, — и остановлюсь на «Западне», для которой я кое-что почерпнул из книги г-на Дени Пуло «Высокая правда». Автор прожил некоторое время с рабочими-механиками и в своей книге рассказывает правдивые любопытные истории, набрасывает типы рабочих, приводит статистику, и, поскольку он не дает волю своей фантазии, ничего не сочиняет, я счел возможным заимствовать у него несколько фактов, как взял бы их из любой исторической хроники. В его книге имелся даже список ходячих прозвищ, откуда я выбрал Биби Жаркое и Сапожки, как я беру из календаря имена для своих персонажей. Я дал описание смерти Купо, погибшего во время приступа delirium tremens [24]на основании рассказа заведующего клиникой св. Анны, описавшего мне подобный случай.