Собрание сочинений. Т. 4. Дерзание.Роман. Чистые реки. Очерки

Что же касается пациентов, нуждающихся в оперативном вмешательстве, то они не испугались подробного описания операций, а, наоборот, заинтересовались ими и забросали меня письмами: как найти Ивана Ивановича или того реального хирурга, который является его прототипом?

Можно много рассказывать о том, как невропатолог, ученица Н. Н. Бурденко, Анна Вениаминовна Коган стала прототипом врача Софьи в «Дружбе», как дополнили характер Вари черты прекрасного глазного врача Розы Александровны Гундоровой и как Лариса Фирсова — образ которой мне подсказали работницы Московского трансформаторного завода, создавалась благодаря встречам со многими женщинами, а особенно я обязана новатору, профессору Федору Михайловичу Хитрову, который охотно разрешил мне «передать» Ларисе его работу.

Много разговоров у читателей было о Ларисе Фирсовой. Вдова погибшего фронтовика… Однажды окружили меня женщины-работницы после читательской конференции и сразу — вопрос ребром:

— Почему вы, писатели, не пишете о нас, осиротевших со своими детишками? Мужей война взяла. Работаем. Детей растим, а в личной жизни пустота. Посмотрите, сколько нас! Разве мы не заслужили доброго слова в литературе?

И я стала «смотреть». Искать не надо было. Я всегда пишу на основе большого жизненного материала, но прототипов у Ларисы оказалось более чем достаточно. Как эта новая героиня вошла в роман? Велась работа над второй книгой трилогии — «Дружба» — о горячих днях войны. Тяжкое боевое лето 1942 года. Сталинград. Здесь я и познакомила читателей с Ларисой Фирсовой, врачом передового медсанбата, а потом гордой горюхой-вдовой.

Сюжет романа обычно складывается сам по себе, так, как в жизни. Ведет его логика событий и характеров. И там, где автор отступает от этой логики, читатель сразу чувствует фальшь. У меня весь сюжет рождается в процессе самой работы у стола, когда люди и события рисуются в воображении с такой яркостью, что и смеешься и плачешь над белым еще листом бумаги, на который едва успеваешь записывать разговоры и действия героев и все, что их окружает.

Спрашивают: как могла Лариса полюбить Ивана Ивановича, имея семью? Да так же, как могут полюбить миллионы других мужчин и женщин. Никто еще не разгадал, что такое любовь, почему она является вдруг к человеку, непрошеная, нежданная? Почему именно этот или эта, а не та и не тот становятся хорошей парой? Но от появления любви до признания в ней и страшно близко, и бесконечно далеко. Лариса с ее характером не могла легко подчиниться новому чувству. И когда погибает муж, она молчит, боясь проронить слово, могущее убить ее Алешку, хрупкого пятилетнего ребенка, жившего под бомбежками в сталинградском подвале мечтой о встрече с отцом.

Лариса, конечно, прекрасная пара для Ивана Ивановича. Кроме любви, их сблизило бы дерзание в труде и более мягкий, чем у Вари, характер Ларисы, умудренной опытом жизни. Варя слишком прямолинейная и оттого поневоле жестока.

Что будет дальше с этими людьми? Пока мне трудно ответить. Я тоже хочу счастья своим героям, но при всем желании не могу после новой семейной драмы закончить роман женитьбой Ивана Ивановича. В одном я уверена, что Варя, при своем упрямстве, не сможет выбросить из головы мысль о Ларисе. Одно это помешает ей вернуться к Ивану Ивановичу, а сам он ее сейчас не позовет.

Не слабость видится мне в уходе Вари от мужа, а, наоборот, большая сила, которую не всякий может найти в себе во время семейного разлада. Бывает иной раз, что все уже кончено между людьми и ничего, кроме вреда, не приносит им и их детям совместное житье, а все тянут они, боясь то ли суда людского, то ли собственной несостоятельности. Любовь приходит и уходит. Счастье может быть и не быть. Но человек должен всегда оставаться настоящим человеком.

Когда роман закончен, хотя еще и не вышел в свет, тебе уже не дают покоя новые замыслы. Интересная пора — сбор материалов для книги: поездки, встречи с людьми, знакомство с их трудом, обстановкой, природой, окружающей их.

Еще сложнейший вопрос: как писать о труде? Приводят в пример писателей прошлого, которые не писали, дескать, о станках да гайках, а образы людей у них получались яркие. Но тогда содержание жизни было иное. Хотя все равно писатели не отрывали своих героев от социальной основы. А нам просто нельзя давать их вне трудовой среды. Вот я показала Ивана Ивановича у операционного стола, и все поверили тому, что он хирург, да к тому же хороший хирург. А Ольга не показана в творческом труде, и многие не поверили, что она журналистка. И мало того — это обеднило ее и как человека.