Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы

Целых полчаса потратил Лангстинь, чтобы подползти к часовому. Минут десять он стоял за его спиной, внимательно изучая окрестность и прислушиваясь к неясным голосам в землянке. Ему казалось, что часовой слышит его дыхание. Хорошо, что дождевые капли все время барабанят по листве кустарника.

На узкой тропинке, круто сбегавшей вниз, вспыхнул свет электрического фонарика. Часовой окликнул идущего и, осветив своим фонариком его лицо, поспешно вытянулся. Лангстинь успел заметить офицерские погоны и висевшие на боку у немца планшет и полевую сумку. У входа в землянку офицер столкнулся с другим, выходившим оттуда. Выходивший услужливо уступил дорогу, прижавшись к стенке прохода.

Как только затихли шаги ушедшего немца, Лангстинь приступил к делу. Его длинные железные пальцы сдавили горло часового, и вскоре тот лежал на земле без движения. Затащив труп в кусты, Лангстинь стал на место часового. На голове у него была немецкая каска, а на плечах плащ-палатка убитого гитлеровца.

Прошла минута, другая, третья… может быть, четверть часа. «Мне чертовски везет… — подумал Лангстинь. — Никто не появляется и, по-видимому, не появится, пока тот выйдет…»

Медленно открылась дверь землянки. В полосе света Лангстинь увидел худощавое улыбающееся лицо офицера. Это был тот, с полевой сумкой и планшеткой. Мурлыча себе под нос какую-то мелодию, офицер приближался к часовому. Лангстинь вытянулся и, отдав честь, пропустил его мимо. Только мимо себя, но не дальше.

Короткая, бесшумная схватка. Лангстинь оглушил офицера ударом кулака в висок, засунул в рот кляп, связал руки и, взвалив живую ношу на спину, направился вверх по крутому склону.

«Мне пока чертовски везет…» — Эта бодрая мысль заставила разведчика улыбнуться. По той же дороге, по которой прошел, Лангстинь торопился убраться подальше от землянки. Пройдя триста — четыреста шагов, он остановился, положил свою ношу на землю и проверил, крепко ли связаны у офицера руки. Планшет и полевую сумку Лангстинь нацепил на себя, пистолет и бинокль немца спрятал в карманах. Потом пощупал у своего пленника пульс и прислушался к дыханию. «Жив, стервец. Все в порядке… Теперь — к своим».

Лангстинь все дальше тащил свою добычу. То клал офицера на одно плечо, то перекладывал на другое, то брал в охапку, не отпуская ни на минуту. Дойдя до болота, он уже не таился так, как раньше, и меньше обращал внимания на хлюпанье болотной жижи и треск сучьев.

Когда позади взвились в воздух несколько ракет, Лангстинь лукаво усмехнулся: «Фрицы всполошились, наверное обнаружили пропажу… Что ж, ищите, ловите ветер в поле… Теперь уж не отдам. Не отпущу». Он еще крепче прижал к себе драгоценную ношу, которая ему казалась не тяжелее, чем матери ребенок. Весь измазанный грязью и тиной, промокший до нитки, он не чувствовал холода. Да и можно ли было сейчас думать об этом? За спиной разведчика все время взлетали ракеты, и пули со свистом проносились над болотом.

Когда Лангстинь выбрался из болота, на востоке появилась серая полоса, близился рассвет. Немного отдохнув и расправив затекшие суставы, он взвалил немца на спину и, выпрямившись во весь рост, медленно пошел вперед.

…Усталый и злой сидел капитан Свикис в своей землянке и сосал трубку. Уже несколько раз он намеревался позвонить начальнику штаба полка. Но каждый раз его рука невольно опускалась.

Как звонить, если он не может сообщить ничего нового и ценного? Этой ночью ходили в разведку все три взвода. С первым взводом участвовал в поиске лично сам Свикис. Обшарили всю нейтральную полосу, пробовали прощупать первую линию обороны противника, но все безрезультатно. Словно сам леший отводил их от немцев. И нельзя ведь сказать, что парни не старались. Каждый из разведчиков прекрасно знал, какое важное задание они получили: достать «языка» хоть из-под земли.

Неизвестно, была ли тому причиной поднятая прошлой ночью кутерьма, или что другое, только немцы держались так чутко и зорко, что разведчики и на этот раз вернулись ни с чем.

Свикис представил себе ехидное замечание начальника штаба, которым тот встретит его сообщение. Он скажет: «Я же знал, что у вас ничего не получится».

Положение не из приятных! Но ничего не поделаешь: эту горькую пилюлю все равно придется проглотить.

Он протянул руку к телефону и снова не снял трубку: «Успею. Позвоню утром. Креслинь, поди, еще спит. Зачем человеку сон зря перебивать?»

Снаружи послышались тяжелые шаги. Кто-то спускался по ступенькам и остановился у двери. Раздался стук.

— Кто там? — спросил Свикис.

— Сержант Лангстинь. Разрешите войти, товарищ капитан?

Капитан вздохнул.

— Войдите!

Ему показалось, что в землянку втиснулась лошадь и никак не может повернуться. Вошедший Лангстинь держал в охапке безжизненное тело вражеского офицера и в нерешительности озирался по сторонам.

— Куда бы его положить, товарищ капитан? Может, разрешите на топчан?.. Офицер все-таки… вшей не должно быть…

— Пленный? — Свикис поспешно вскочил на ноги.

— Так точно, товарищ капитан, — ответил Лангстинь.