Собрание сочинений. Т. 9.

Дениза собиралась вернуться в «Дамское счастье». Она давно уже поняла, что Робино, принужденные сократить число служащих, не знают, под каким предлогом ее уволить. Они еще смогут немного продержаться, но только если все будут делать сами; Гожан, упорствуя в ненависти к «Дамскому счастью», отсрочивал им платежи и даже обещал найти ссуду; но они тем не менее очень волновались и искали выхода в экономии и строжайшем порядке. Уже недели две Дениза замечала, что они не решаются заговорить с нею, и ей пришлось начать первой: она сказала, что у нее нашлось другое место. Всем стало легче. Растроганная г-жа Робино обняла Денизу и стала уверять, что всегда будет сожалеть о разлуке с нею. Но когда в ответ на их вопрос девушка сказала, что возвращается к Муре, Робино побледнел.

— Что ж, вы правы! — резко воскликнул он.

Гораздо труднее было объявить эту новость старику Бурра. Но как-никак Денизе предстояло от него уехать, и она трепетала, потому что была ему глубоко признательна. А Бурра все продолжал неистовствовать — сознание, что он находится в самом центре оглушающего шума соседней стройки, подстегивало его. Подводы с материалами преграждали доступ к его лавке; кирки колотили в его стены; весь его дом, вместе с тростями и зонтиками, плясал под грохот молотов. Лачуга упорно продолжала сопротивляться среди всего этого разрушения, но того и гляди могла рассыпаться. А хуже всего было то, что архитектор, намереваясь соединить уже существующие отделы с теми, которые предполагалось разместить в особняке Дювиллара, задумал прорыть тоннель под разделявшим их домиком. Этот дом принадлежал теперь обществу «Муре и К°», и так как съемщик, согласно арендному договору, не имел права препятствовать ремонту, то однажды утром к Бурра явились рабочие. На этот раз со стариком чуть не случился удар. Разве мало того, что его душат со всех сторон — слева, справа, сзади? Теперь они вздумали схватить его за ноги, копать под ним землю. Он выгнал рабочих вон и передал дело в суд. Работы по ремонту он признает, но ведь речь идет о таких работах, которые не имеют ничего общего с ремонтом. В квартале думали, что он выиграет дело; впрочем, ручаться нельзя. Во всяком случае, процесс затянулся, и все с волнением ожидали исхода этого бесконечного поединка.

В тот день, когда Дениза решила наконец расстаться с Бурра, он только что вернулся от адвоката.

— Подумайте! — воскликнул он. — Теперь они говорят, будто дом не прочен; они стремятся повернуть дело так, что надо, мол, исправлять фундамент… Черт возьми! Уже сколько времени они трясут его своими проклятыми машинами. Что ж удивительного, если он и развалится.

Когда же девушка сказала, что съезжает от него и возвращается в «Дамское счастье» на оклад в тысячу франков, Бурра был так поражен, что только воздел к небу свои старые, дрожащие руки. От волнения он опустился на стул.

— Вы… Вы… — лепетал он. — Значит, я остаюсь один, все меня покидают!

Помолчав, он спросил:

— А малыш?

— Пепе опять поступит к госпоже Гра, — ответила Дениза. — Она его очень любит.

Снова последовало молчание. Дениза предпочла бы, чтобы Бурра разбушевался, сыпал проклятиями, стучал кулаком; вид этого задыхающегося, пришибленного старика глубоко огорчал ее. Но мало-помалу он оправился и снова принялся кричать:

— Тысяча франков! Как от этого откажешься?.. Все вы туда перейдете! Уходите же, оставьте меня одного! Да, одного! Слышите — одного! Лишь я один никогда не склоню головы… Да скажите им, что дело я выиграю, хотя бы мне пришлось продать для этого последнюю рубашку!

Дениза должна была уйти от Робино только в конце месяца. Она повидалась с Муре, и они обо всем условились. Как-то вечером, когда она поднималась к себе, ее остановил Делош, стороживший под воротами. Он очень обрадовался, узнав новость; по его словам, об этом толкует весь магазин. И он весело принялся передавать ей болтовню сослуживцев.

— Если бы вы знали, какие рожи корчат кривляки из отдела готового платья! Кстати, — тут же перебил он сам себя, — вы помните Клару Прюнер? Говорят, что патрон с нею… Понимаете?

Лицо его залилось румянцем. Она же, побледнев, воскликнула:

— Господин Муре?

— Странный вкус, не правда ли? — подхватил он. — Женщина, похожая на кобылу… Белошвейка, с которой он в прошлом году раза два встречался, была по крайней мере хорошенькая. Впрочем, это его дело.

Войдя к себе, Дениза почувствовала дурноту. Конечно, это оттого, что она поднялась чересчур быстро. Она облокотилась на подоконник, и перед нею, словно видение, предстала Валонь, пустынная улица с поросшею мхом мостовой, которая видна была из окна ее детской комнаты; и ей захотелось перенестись туда, скрыться в глуши, в безмятежной тишине провинции. Париж раздражал ее, она ненавидела «Дамское счастье» и не понимала, как могла согласиться вернуться туда. Конечно, там ей снова предстоит страдать; Денизе почему-то стало особенно не по себе от рассказа Делоша. Из глаз ее хлынули беспричинные слезы, она отошла от окна и долго плакала. Наконец к ней вернулось мужество, без которого нельзя жить.