Собрание сочинений. Том 1. Второе распятие Христа. Антихрист. Пьесы и рассказы (1901-1917)

– Да, знаю. Я не люблю мужа, – отчётливо выговорила она, – и… вас, может быть, удивит, не люблю детей… Я вышла замуж очень рано – семнадцати лет. Мне хотелось жить самостоятельно и быть совсем взрослой. Теперешний мой муж знал меня с детства. Я привыкла считать его своим человеком. Он сделал мне предложение – я вышла. С первых же дней поняла, что не люблю его. А детей… знаете, это ужасно странно… я любила, только покуда они были совсем маленькими, лет до пяти… потом всё меньше и меньше… А теперь мне безразлично, есть они или нет… и что с ними… Иногда тяжело это. Я бы так хотела любить их… да не любится, – с горечью вырвалось у неё, и, чтобы скрыть это, она шутливо прибавила: – Лучше быть доктором и не любить медицины, чем быть женой и не любить мужа: так что вы всё-таки счастливее меня… А потом ещё одна разница между нами…

Она не договорила. Он подождал и спросил её:

– Какая?

– Вы здоровы, а я больна…

Андрей Владимирович осторожно взял её руку и сказал:

– Вы будете здоровы… вы скоро поправитесь. Я, может быть, плохой доктор; но я верю в это…

Ольга Николаевна чувствовала, какая у него большая и сильная рука: по сравнению с ним у неё как у маленькой девочки. И он держит её, точно взрослый ведёт гулять.

По обе стороны шоссе яркой лентой тянется молодая, ещё не запылённая зелень. Горы стоят близкие, ясные. Море, небо, воздух – всё пронизано тёплыми солнечными лучами.

Теперь они шли почти молча. Перекидывались отдельными фразами. Но каждое, самое незначительное, слово имело какое-то отношение к тому главному, что знали они оба.

Ольга Николаевна удивилась, когда он спросил её:

– Вы не устали? И сказала:

– Я даже не заметила, сколько прошли.

– А всё-таки пойдёмте домой.

– Но я же совсем не устала, – радуясь, повторяла она.

– Для первого раза довольно.

– Вы мне говорите это как доктор? – смеялась Ольга Николаевна.

– Да, как доктор.

– А что мне скажет Андрей Владимирович?

– Андрей Владимирович скажет: будем ходить весь день и всю ночь; взойдём на высокую гору и будем сидеть там и смотреть на море. Но вы Андрея Владимировича не слушайте: он очень неблагоразумный… особенно сегодня.

– Значит, я должна слушать скучного доктора?

– Да, скучного доктора.

Они говорили всё это, уже повернув назад по шоссе.

Ольге Николаевне хотелось идти быстро и говорить всё, что приходило в голову. Она не задумывалась ни над одним своим словом и не вслушивалась в то, что он говорил ей.

Когда они подходили к белому забору санатория, Андрей Владимирович сказал:

– Поставьте эту ветку в воду – бутон распустится.

Он подал ей розу, которую нёс в руках.

Она взяла молча. Забыла поблагодарить и, пока шла до своей комнаты, держала её около губ…

Долго стояла Ольга Николаевна около открытого окна: смотрела в сад.

Пусто и тихо было кругом, но она прислушалась к себе, как будто бы хотела понять что-то.

Бесцельно прошлась по комнате. Увидала зеркало. Остановилась – посмотрела как в постороннего человека: «Лицо немного усталое… но ещё совсем не старое… никто не даст и тридцати лет».

Подошла к столу, взяла ветку розы и долго вдыхала запах бутона. Поставила назад и только тут заметила на столе письмо. Прочла адрес на конверте. Не распечатывая, положила назад: «Это потом… А сейчас пусть всё будет другое…»

Она пропустила время обеда. Не хотелось встречаться с больными и идти в столовую. В светлой маленькой комнате с гладкими белыми стенами тесно. Теперь хорошо сидеть на берегу моря, у самого прибоя, и слушать, и смотреть вдаль, ни о чём не думая.

Она взяла синий шарф, как будто бы эта вещь принадлежала теперь не ей, а ему, потому что он узнал её по синему шарфу. Повязала им голову вместо шляпы и, боясь встретить кого-нибудь из больных или из служащих, пошла к морю, опять на то место, где встретились они утром.

Это было в стороне от купален, около невысоких скал, куда обыкновенно никто не ходил гулять, и можно было сидеть одной целыми часами.

Ольга Николаевна села к самой воде, так что белые зубцы прибоя почти касались ног.

Посмотрела вдоль берега – видно далеко: никого нет. Нагнулась и попробовала воду рукой. Тёплая, прозрачная волна мягко обхватила её руку по локоть.

«Сегодня я совсем здорова. Даже усталости нет. Искупаться бы. Уплыть далеко-далеко… Возьму и искупаюсь… один только разочек… И никому не скажу… Сегодня такой день. Сегодня мне можно», – оправдывалась она. И быстро стала расстёгивать ботинки.

Солнце ещё высоко, но в воздухе пахнуло вечерней свежестью. Должно быть, потому по спине и плечам прошёл легкий озноб, когда она скинула рубашку.

На минуту остановилась. Почему-то стало жутко: море такое большое, далеко видно изогнутую линию прибоя. На берегу несколько лодок, и безлюдный берег кажется от этого ещё пустыннее…

Сделала над собой усилие и вошла в воду.