Собрание сочинений. Том 12

В одном из предыдущих писем я писал вам, какой неожиданный оборот был придан всеобщим выборам конфиденциальным предостережением г-на Флотвеля по адресу буржуазии — не заходить слишком далеко в инсценировке «обновления». В соответствии с этим буржуазные радикалы совершенно стушевались. С другой стороны, низшие классы не нуждались ни в каких предостережениях, так как они добровольно и даже с презрением отказались разыгрывать комедию подачи голосов, которые, в силу избирательного закона, не имеют ровно никакого значения, если, как это было в данном случае, избиратели первого и второго разряда придерживаются одной общей линии. Есть, правда, несколько мест, как, например, Берлин, где в выборах участвовала небольшая часть налогоплательщиков из рабочего класса, но можно с уверенностью сказать, что эти рабочие действовали по mot d'ordre [приказу. Ред.] своих хозяев. Даже «собственный корреспондент» лондонской газеты «Times» (видящий все в couleur de rose [розовом свете. Ред.]) вынужден сознаться на страницах этого левиафана британской прессы, что пассивность народных масс возбуждает в его мужественном сердце мрачные опасения. Итак, выборы в целом оказались либеральными в министерском понимании этого слова. Партия «Kreuz-Zeitung» исчезла, как по мановению волшебной палочки. Двум из ее заправил пришлось даже вернуться обратно в те судейские камеры, где они раньше распоряжались, а некоторые обязаны своим избранием единственно великодушию своих соперников. Об опустошении, произведенном в их рядах, можно заключить уже по одному тому, что из 77 ландратов переизбрано только 27. В общем, эта партия вновь появится на сцене в виде отнюдь не значительного меньшинства.

Однако природная немощь прусского конституционализма такова, что он испугался значительности своей собственной победы. Так как в результате выборов появились палаты, представляющие министерский либерализм, то ясно, что министерство представляет либерализм избранных палат и в силу этого простого процесса превращается фактически в партийное министерство, в парламентское министерство, то есть именно п то безобразие, которого не должно было бы быть. Вследствие этого министры вынуждены были немедленно протестовать в «Staats-Anzeiger» против создавшейся для них новой ситуаций. Они, эти избранные советники принца, вдруг оказались как бы преобразованными в выборную исполнительную власть, которая правит страной в силу полномочий, возложенных на них народом. В своем протесте — только так и можно назвать их принципиальную декларацию, помещенную в «Staats-Anzeiger», — они в напыщенных фразах подчеркивают, что в Пруссии и речи быть не может о парламентском министерстве или партийном правительстве; что король божьей милостью должен оставаться единственным источником власти; что министры не могут служить двум господам; что страна поступила совершенно правильно, проведя выборы в духе министерства, но что не страна должна теперь ожидать от него исполнения воли палат, а наоборот, министерство ожидает, что палаты послушно пойдут по стопам правительства.

Вы видите, к чему мы пришли. Министерство — парламентское правительство и в то же время оно не парламентское правительство. С помощью выборов оно вытеснило партию королевы, но оно уже обнаруживает острое желание сломать лестницу, по которой оно поднялось к власти. Поскольку король был еще жив, поскольку королева еще интриговала и за их знаменем еще скрывались могущественные организованные клики, принц не мог укрепить свое положение иначе, как выбрав либеральное министерство, а это министерство не могло удержаться на своем посту иначе, как прибегнув к всеобщим выборам. Поскольку избиратели откликнулись на мелодию, которую им напевали сверху, министерство стало партийным министерством, а принц — буржуазным диктатором. Но вот внезапно принц, чающий быть божьей милостью наследником прусского престола, осознает, в какое ложное положение он попал в силу событий, и в своем бессильном гневе воображает, что может словами уничтожить факты, что полунаставительными, полуугрожающими фразами он может изменить реальные условия своего прихода к власти и что, закончив избирательный маневр, он снова сможет встать в традиционную позу прусского короля. Он и его приспешники, воображая, что они могут обманывать страну, только обнаруживают свое собственное вероломство и являют собой комически нелепое зрелище malade malgre lui [мнимого больного (Мольер. «Мнимый больной»). Ред.]. Своими стараниями пресечь политическое оживление они только освобождают его от своего контроля. В качестве добавления к министерскому протесту следует рассматривать и речь принца в Государственном совете, речь, опубликованную полностью ввиду того, что камарилья королевы подхватила отдельные ее места.