Собрание сочинений. Том 2

Утром, еще до начала своего служебного дня в новом, просторном кабинете, Рюриков вызвал лейтенанта Максимова, своего заместителя по хозяйственной части, и сказал, что будет занимать только одну комнату из пяти — самую большую. В остальные пусть вселят тех сотрудников, у которых нет площади. Лейтенант Максимов помялся и попытался объяснить, что это — несолидно.

— У меня же нет семьи, — сказал Рюриков.

— У прежнего начальника тоже была только жена, — сказал Максимов. — Ведь будут ездить гости — многочисленные начальники из столицы, которые будут останавливаться, гостить.

— Они могут гостить в том доме, где я ночевал первую ночь. Здесь два шага. Словом, делайте, как вам сказано.

Но еще несколько раз в течение этого дня Максимов приходил в кабинет и спрашивал, не переменил ли Рюриков решение. И только тогда, когда новый начальник стал сердиться, он сдался.

Первым на приеме был местный уполномоченный Королев. После знакомства, короткого доклада Королев сказал:

— У меня к вам просьба. Завтра я еду в Долгое.

— Что это за Долгое?

— Это районный центр — восемьдесят километров отсюда… Туда автобус большой ходит каждое утро.

— Ну, поезжай, — сказал Рюриков.

— Нет, вы не поняли, — улыбнулся Королев. — Я прошу разрешения воспользоваться вашей личной машиной…

— У меня здесь есть личная машина? — сказал Рюриков.

— Да.

— И шофер?

— И шофер…

— А Смолокуров (это была фамилия прежнего начальника) куда-нибудь ездил на этой личной машине?

— Он ездил мало, — сказал Королев. — Что верно, то верно. Мало.

— Вот что, — Рюриков уже все понял и принял решение. — Ты поезжай на автобусе. Машину поставьте на прикол пока. А шофера передайте в гараж для работы на грузовиках… Мне она тоже не нужна. А будет нужно ехать, поеду либо на «скорой помощи», либо на грузовике.

Секретарша приоткрыла дверь.

— К вам слесарь Федотов — говорит, что очень срочно…

Слесарь был испуган. Из его бессвязного и торопливого рассказа Рюриков понял, что в квартире слесаря на первом этаже обвалился потолок — штукатурка рухнула, и сверху течет. Нужен ремонт, а хозяйственная часть ремонт делать не хочет, а у самого слесаря не хватит денег на такой ремонт. Да и несправедливо. Платить должен тот, по чьей вине рухнула штукатурка, хоть он и член партии. Ведь протекло…

— Подожди-ка, — сказал Рюриков. — Почему же протекло? Вверху-то ведь люди живут.

Рюриков с трудом понял, что в верхней квартире живет поросенок, копится навоз, моча, и вот штукатурка первого этажа отвалилась, поросенок мочится на головы нижних жильцов.

Рюриков рассвирепел.

— Анна Петровна, — кричал он секретарше, — вызовите мне секретаря парторганизации сюда и того негодяя, чей поросенок.

Анна Петровна взмахнула руками и исчезла.

Минут через десять в кабинет вошел Мостовой, секретарь парторганизации, и сел у стола. Все трое — Рюриков, Мостовой и слесарь — молчали. Так прошло минут десять.

— Анна Петровна!

Анна Петровна пролезла в дверь.

— Где же хозяин поросенка?

Анна Петровна исчезла.

— Хозяин поросенка — вот он, товарищ Мостовой, — сказал слесарь.

— Ах, вот что, — и Рюриков встал. — Идите пока домой, — и выпроводил слесаря.

— Да как вы смели? — закричал он на Мостового. — Как вы смели держать у себя в квартире?..

— Ты не ори, — сказал Мостовой спокойно. — Где же его держать? На улице? Вот сам заведешь птицу или кабанчика — увидишь — каково. Я много раз просил — дайте мне квартиру на первом этаже. Не дают. Во всех домах так. Только это такой слесарь разговорчивый. Прежний начальник умел им глотку-то закрывать. А ты вот слушаешь всякого зря.

— Весь ремонт будет за твой счет, товарищ Мостовой.

— Нет уж, не будет этого…

Но Рюриков уже звонил, вызывал бухгалтера, диктовал приказ.

Прием был скомкан, смят. Подполковнику не удалось познакомиться ни с одним своим заместителем, ставя бесконечное число раз подпись на бесконечных бумагах, которые перед ним развертывали ловкие, привычные руки. Каждый из докладчиков вооружался огромным пресс-папье, стоявшим на столе начальника, — кустарной резки кремлевской башней с красными пластмассовыми звездами — и бережно сушил подпись подполковника.

Так продолжалось до обеда, а после обеда начальник пошел по больнице. Доктор Громов, краснорожий, белозубый, уже ждал начальника.

— Хочу посмотреть вашу работу, — сказал начальник. — Покажите, кого сегодня выписываете?

В чересчур просторный кабинет Громова вереницей двигались больные. Впервые Рюриков видел тех, кого он должен был лечить. Вереница скелетов двигалась перед ним.

— А вши у вас есть?

Больной пожал плечами и испуганно посмотрел на доктора Громова.

— Позвольте, это ведь хирургические… Чего бы им быть такими?

— Это уж не наше дело, — весело сказал доктор Громов.

— А выписывать?

— А до каких же пор их держать? А койко-день?

— А этого как можно выписать? — Рюриков показал на больного с темными гнойными ранами.

— Этот — за кражу хлеба у своих соседей.