Собрание сочинений (Том 2) (-)

- Что за чепуха, - зычно воскликнул он, потрясая кулаками, - мы ничего не хотим заглушать! Мы под землей выжимаем сок кровавой клюквы! Надо понять символ. Мы чувственники. Мы служители русского эроса! У нас раздуваются ноздри! Эрос! А вы знаете, как случают лошадей?

Он густо захохотал и стал багровый. Со многих столиков поспешно поднялись дамы и мужчины во фраках, двинулись к выходу. Валентина Васильевна положила оба локтя на стол, подперла подбородок, ясными, насмешливыми глазами глядя на говорящего. Он продолжал:

- Вы не хотите слушать? Вам стыдно? А я говорю - зверь просыпается! Так встретим же ликованием его великолепный зевок! На праздник! За светлого зверя! На, терзай мою грудь!

Он действительно захватил на груди рубашку и рванул, полетели запонки, а галстук съехал. Под крики: "Браво, брависсимо!" - профессор сошел с кафедры и, вытираясь, сел между двух зрелых дам, которые замахали на него руками, раскачиваясь от смеха и удовлетворения.

- Профессор слишком полнокровен, он груб, но смел, - сказал Белокопытов. - Я пью за дивного зверя, - он звякнул стаканом о стакан Валентины Васильевы, - за праздник, за красоту, за славу. Все это лишь различные улыбки зверя.

- Жить, так жить вовсю! - заорал Гнилоедов. Валентина Васильевна открыла ровные белые зубы и вдруг, скользнув взглядом по Белокопытову, указала ему на Александра Алексеевича, сделала знак, затем повернулась к подруге. Вера дремала над стаканом вина, иногда поднимая желтое лицо, и глаза ее мерцали через силу. Белокопытов продолжал:

- Друзья мои, зачем лгать! Мы все эгоисты, живем вразброд, каждый томится своим неудовлетворением. Отступитесь от себя на минуту, любите меня. Я молод, талантлив, весел, я смогу упиться счастьем. А когда истощусь, увяну, высохну, - он в упор поглядел на Сатурнова, - когда наполовину стану мертвецом - вышвырните меня, как лягушечью шкуру.

- Не позволю! - хрипло крикнул Сатурнов, до того угрюмо молчавший. Не позволю я, наконец, так обращаться!..

Оба они вскочили. Гнилоедов обхватил их руками за плечи и [то] одному, то другому стал нашептывать на ухо, потом из стакана поил вином обоих. Валентина Васильевна, словно в забытьи, придвинулась к Егору Ивановичу и подсунула ему пальцы под ладонь. Он закрыл глаза. Ее рука вздрагивала.

А вокруг, забыв ссорящихся, кричали:

- Ливии, Ливии, Игнатий Ливии говорит.

- Шестой час утра, я сижу и удивляюсь, мало этого, я в ужасе, откинув гриву, проговорил Игнатий Ливии, точно прожевывая кашу, - отчего я в ужасе, сейчас скажу. Да как же нам, русским, носителям священного огня, нам, питавшимся грудью Белинского и Некрасова, не плакать над погибающей страной. Погибла Россия. Задохнулась от собственных отхожих мест! Мы все болтуны и пьяницы. Бог наш, исконный и русский, привесил нам язык. Вот он, глядите, мерзкий язык, жабий, проворный. На что я его употребил? Вырвите его с корнем долой. Богохульники, кляузники и бездельники! Мы хвастуны! Мы гадостью своей и той насобачились гордиться. А это самый наиподлейший грех. Заплачу я сейчас, и это будет тоже подлость. Что делать? В гроб нас всех, в яму...

Все-таки он, пролив за решетку бокал, захлебнулся слезами. В то же время Сатурнов, освободив плечо из-под руки Гнилоедова, схватил соусник и швырнул им в Белокопытова. Красный соус потек по крахмальной груди и жилету. И вслед за этим в минуту растерянности и молчания Валентина Васильевна, стиснув холодными пальцами руку Егора Ивановича, шепнула:

- Скорее! - и выбежала в раздевальню. Закутываясь в шубку и капор, она повторяла: - Скорее, скорее, где же ваше пальто?

- А я так, я без шапки, - проговорил Абозов.

Они поспешно и молча вышли через двор и железные ворота на улицу. Шофер распахнул дверцу автомобиля. Егор Иванович подсадил Валентину Васильевну и вскочил вслед за ней. Уже светало. Дул порывами студеный ветер.

[Роман не закончен.)

КОММЕНТАРИИ

ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ

ПОРТРЕТ

Впервые с подзаголовком "Фрагмент" напечатан в журнале "Солнце России", 1912, № 27 (июль).

Рассказ А. Толстого представляет собой своеобразную вариацию на сюжет гоголевской повести "Портрет". В образе "сутулого незнакомца в цилиндре и поношенной шинели" угадывается Н. В. Гоголь.

С новой авторской правкой без подзаголовка "Фрагмент" рассказ вошел в III том Сочинений "Книгоиздательства писателей в Москве", 1913. Переработка выразилась в значительной стилистической правке и сокращениях ряда второстепенных деталей.

Включая в 1929 году рассказ в Собрание сочинений изд-ва "Недра", т. I, и в идентичное Собрание сочинений ГИЗ, т. I, автор вновь провел правку стиля.

Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва "Художественная литература", Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.

КЛЯКСА

Впервые напечатан в журнале "Солнце России", 1912, № 2 (январь).

Незначительной переработке текст рассказа подвергся при включении во II том Сочинений изд-ва "Шиповник", П. 1912, и в последующих изданиях.

Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва "Художественная литература", Л. 1935.

ЕГОРИЙ - ВОЛЧИЙ ПАСТЫРЬ