Собрание сочинений (Том 2)

- Только сейчас закончили. Привезли в послеоперационную палату. Она спит. Я через стекло видел.

- И что нашли? - Зине не терпелось узнать подробности.

Василий Петрович словно не расслышал ее.

- Давайте собираться, - сказал он и направился к гардеробу.

Потом они вышли, и Зина опять спросила:

- Василий Петрович, так что все-таки у мамы?

- Не знаю, Зина, не знаю! Ничего не берусь сказать, - неопределенно ответил он.

У метро они попрощались. Василий Петрович поехал на работу. Маша - в школу. Зина решила в школу уже не идти - пошла домой.

Вечером Василий Петрович сказал:

- Маме, кажется, легче.

- Вы были у нее?

- Был.

Через несколько дней Зина опять стала получать от мамы записки, бодрые и обычные, как будто никакой операции не было. Она ходила на рынок - покупала гранаты и грецкие орехи. Дома выжимала сок и колола орехи. Василий Петрович отвозил это все в больницу вместе с Зиниными записками. Еще доставал крабы и черную икру. Маму уже перевели в свою палату. В конце декабря Василий Петрович достал елку и украшения, установил ее в маминой палате.

Новый год Зина встретила с Машей. Смотрели по телевизору "Голубой огонек". Василий Петрович был у мамы в больнице.

* * *

Январь был снежный и вьюжный.

Город напоминал снежную целину. Крыши, улицы, тротуары - все утопало в снегу. А он продолжал валить и валить.

Вскоре после Нового года Василий Петрович принес радостное известие:

- С завтрашнего дня в больнице снимают карантин. Ты поедешь?

- Конечно, как же! - воскликнула Зина.

- Только приезжай к шести, как и я, - попросил Василий Петрович. И...

Он не договорил.

Весь день Зина ждала вечера. И на уроках, и после. Ничего не лезло в голову. Сходила на рынок, купила три свежих огурца и одну помидорину. Дорого, но мама любила. Выжала гранатовый сок. Запас гранатов был. Без конца болталась по квартире, смотрела на часы. Четыре, полпятого, пять, половина шестого. Тут собралась, оделась.

В больнице разделась, получила халат, поднялась на четвертый этаж. Больные лежали и в коридоре на раскладушках. Она нашла номер палаты.

В палате было четыре койки и раскладушка у окна. И если бы не Василий Петрович, уже сидевший у мамы, она бы не узнала ее.

Мама с желто-синим осунувшимся лицом лежала на высоко поднятых подушках. Вид у нее был измученный, только глаза блестели. Голову она держала плохо - голова качалась. Рядом стояла капельница. Резиновая трубка тянулась к руке.

- Вот и Зина, - как-то неестественно бодро сказал Василий Петрович.

Зина чмокнула маму в щеку и не знала, что спросить, что сказать.

Василий Петрович взял у нее сумку, спросил:

- Принесла? Сейчас мы попьем. Ох, и зеленые огурчики, помидор! Прекрасно. Это мы поедим.

Он уверенно хлопотал вокруг мамы, а она смотрела на него и на Зину какими-то виноватыми глазами.

Зина молчала.

Василий Петрович дал маме несколько ложек гранатового сока. Потом передал помидор и огурец, посолил, взял вилку:

- Понемножку.

Мама ела с трудом.

В палату принесли ужин.

Мама посмотрела и сказала:

- Я не буду.

Сказала устало, словно ей было тяжело говорить.

И дышала тяжело, с хрипами.

- Ну хотя бы ложечку каши! - попросил Василий Петрович.

- Нет, - коротко ответила мама.

Обратилась к Зине:

- Ты как?

Зина хотела сказать: "Не волнуйся, все хорошо, мамочка", но осеклась, боясь, что эти слова прозвучат не к месту.

- Ничего, - сказала она.

Они еще немного посидели вместе, и мама, кажется, задремала.

- Ты иди, - шепнул Василий Петрович, - и подожди меня внизу.

Зина, совершенно обескураженная, вышла.

Внизу она долго ждала Василия Петровича.

Наконец он появился.

Сказал:

- Договорился о ночном дежурстве. Целая проблема.

Оказывается, Василия Петровича ждала у подъезда машина.

Он открыл Зине дверцу, сел рядом с ней.

- Женя! К Дементьевым! - сказал он шоферу.

А Зина даже не поздоровалась с водителем.

В машине она спросила у Василия Петровича:

- Это очень серьезно?

- Очень, - ответил он сразу, не раздумывая.

* * *

Приемные дни в больнице были не каждый день. И назавтра Зина не поехала. Сидела дома, ждала Василия Петровича.

Его не было долго.

В девять зазвонил телефон:

- Зина, это ты?

Зина почувствовала недоброе:

- Я. А что, Василий...

- Немедленно приезжай в больницу!

Зина помчалась. Бегом на метро, потом на троллейбусе, еще с километр пешком.

Василий Петрович ходил по вестибюлю в распахнутом халате, курил.

Увидев Зину, подошел к ней, обнял:

- Крепись, девочка!

- Что? - не поняла Зина.

- Все, - сказал Василий Петрович.

Зину пробрал озноб, потом ударило в жар. Глаза заволокло.

Придя в себя, она спросила:

- А я?.. Мне можно туда?..

- Может, не надо? - неуверенно сказал Василий Петрович.

- Надо! - решительно сказала Зина.

- Ну, пойдем, - согласился Василий Петрович.

- Когда? - спросила Зина в лифте. Она еще не могла смириться со страшной мыслью.

- Полчаса назад. В двадцать один ноль пять, - ответил Василий Петрович.

На четвертом этаже они прошли по коридору до знакомой палаты. В палате мамина койка была прикрыта ширмой. Капельницы уже не было. Василий Петрович приподнял простыню.

Лицо теперь у мамы было не желто-синее, а белое.

Василий Петрович опустил простыню, сказал:

- Пойдем.