Собрание сочинений. Том 2

Новый и бурный характер либерального движения в Германии с 1830 по 1834 г. показал, что буржуазия сама взялась за разрешение вопроса. Но так как Германия разделялась на многочисленные государства, из которых почти каждое имело свои таможенные пошлины и свой налоговый тариф, то эти движения не были объединены общими интересами. Немецкая буржуазия хотела добиться политической свободы не для того, чтобы привести общественные дела в соответствие со своими интересами, а потому, что она стыдилась своего рабского положения по сравнению с французами и англичанами. Её движение было лишено той реальной основы, которая обеспечила успех либерализма во Франции и в Англии; её интерес к вопросу был значительно более теоретическим, чем практическим; немецкая буржуазия в общем была, что называется, незаинтересованной. Этого нельзя сказать о французских буржуа 1830 года. На следующий день после революции Лаффит сказал: «Теперь будем управлять мы, банкиры», и они правят по сей день. Английская буржуазия также очень хорошо знала, чего хотела, когда установила имущественный ценз в десять фунтов^[157]; но немецкие буржуа, будучи, как мы уже говорили, людьми невысокого полёта, были только восторженными почитателями «свободы печати», «суда присяжных», «конституционных гарантий для народа», «прав народа», «народного представительства» и тому подобного, причём всё это они считали не средствами, а целью; они принимали тень за сущность и поэтому ничего не получили. Однако этого движения буржуазии было достаточно, чтобы вызвать несколько десятков революций, — из которых две или три имели некоторый успех, — большое число народных собраний, много разговоров и газетного хвастовства и очень слабое начало демократического движения среди студентов, рабочих и крестьян.

Незачем входить здесь в довольно утомительные подробности этого шумного и потерпевшего неудачу движения. Повсюду, где только было завоёвано что-нибудь существенное, как, например, свобода печати в Бадене, германский сейм вмешивался и накладывал свой запрет. Весь этот фарс закончился повторением массовых арестов 1819 и 1823 гг. и тайным союзом всех германских князей, заключённым в 1834 г. на конференции делегатов в Вене для противодействия всякому дальнейшему распространению либерализма. Решения этой конференции были опубликованы несколько лет тому назад^[158].

С 1834 до 1840 г. в Германии замерло всякое общественное движение. Деятели 1830 и 1834 гг. были либо в тюрьме, либо рассеяны в чужих краях, куда они спаслись бегством. Те, кто во время подъёма движения соблюдали свойственную буржуазии осторожность, продолжали бороться против растущей строгости цензуры и растущего равнодушия и безразличия буржуазии. Лидеры парламентской оппозиции продолжали ораторствовать в палатах, но правительства умели находить меры для обеспечения себе большинства голосов. Казалось, не было никакой возможности вызвать новый подъём общественного движения в Германии; правительства делали всё, что им заблагорассудится.

Во всех этих движениях буржуазия Пруссии не принимала почти никакого участия. Рабочие выражали своё недовольство в этой стране посредством многочисленных волнений, не имевших, однако, определённой цели, а следовательно не приведших к каким-либо результатам. Апатия пруссаков составляла главную силу Германского союза. Она показывала, что в Германии не настала ещё пора для общего движения буржуазии.

В следующем письме^{183} я перейду к движению последних шести лет, если только мне удастся собрать необходимый материал, чтобы охарактеризовать дух германских правительств на примере некоторых их действий, по сравнению с которыми действия вашего несравненного министра внутренних дел покажутся совершенно невинными^[159].

Остаюсь, милостивый государь, с уважением,

20 февраля 1846 г. Ваш немецкий корреспондент

Написано Ф. Энгельсом

Напечатано в газете «The Northern Star» № 438, 4 апреля 1846 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Ф. ЭНГЕЛЬС

ВВЕДЕНИЕ И ЗАКЛЮЧЕНИЕ К «ОТРЫВКУ ИЗ ФУРЬЕ О ТОРГОВЛЕ»^[160]