Собрание сочинений. Том 2. Фантастические поэмы и сказки

Семен себя торопит,
но вдруг — сверкнувший луч,
и поперек дороги
журчит Кастальский ключ.

Воды все больше прибыль,

волны — костяки,
плывут, плывут — не рыбы,
плывут, плывут стихи:

«Постой, останься, Сеня,

будет злой конец.
Проглотишь, без сомненья,
трагический свинец.

Отец твой кровью брызнет,

и должен он сгореть.
А, кроме права жизни,
есть право умереть.

Он не придет к низине,

поверь мне, так же вот,
как летний лебедь к зимним
озерам не придет».

— Никогда, никогда

я не думал, не гадал,
чтоб могла, как В. Качалов,
декламировать вода! —
А вода как закачала,
как пошла певать с начала:

«Эх, калина, эх, рябина,

комсомольская судьбина.
Комсомольцы на лугу,
я Марусеньку люблю.
Дай, любимая, мне губки,
поцелую заново,
у тебя ведь вместо юбки
пятый том Плеханова».

Ах, восторг, ах, восторг!

(Пролетела тыща строк.)
Ну, а Сеня не к потехе,
надо ж быть ему в аптеке.
Город блещет впереди,
надо ж речку перейти.
Но мертвых стихов плывут костяки,
плывут, проплывают трупы-стихи.

«Отлетай, пропащее детство,

Алкоголь осыпает года,
Пусть умрет, как собака, отец твой,
Не умру я, мой друг, никогда!»

Стихи не стихают… — Тут мне погибель,

Как мне пройти сквозь стиховную кипень?

Аптека вблизи и город вблизи,

а мне помереть в стихотворной грязи!

В то время я жил на Рождественке, 2.

И слабо услышал, как плачется Сеня,
вскочил на трамвай, не свалился едва,
под грохот колес, на булыжник весенний.

И где ужас Семена в оковы сковал,

через черные, мертвые водоросли
перекинул строку Маяковского:
«год от года расти нашей бодрости».

И канатным плясуном

по строке прошел Семен.

10

Глава эта посвящается ядам и людям, ядами управляющим.