Собрание сочинений. Том 2. Иван Иванович

— Садитесь! — пригласила она, точно впервые заметила его. — Садитесь же! Представьте: вы у меня в гостях. Нет, я у вас в гостях: эти горы — ваши владения. Свои, с той стороны, где больница, я уже облазила. Мне здесь нравится, не зря меня тянуло сюда. Особенно хорошо идти по нагорному хребту, между небом и землей, и сознавать, что ты молод, здоров и можешь без усилия брать любые подъемы. Идешь и дышишь всей грудью, но иногда вдруг станет тревожно…

— Медведь померещится в кустах, — тихонько подсказал Тавров.

— Да, я уже пуганая! Раза два, правда, померещилось, а однажды — настоящий медведь. Счастье, что увидела его издалека и у него не было настроения бежать за мной вдогонку. Но не это отравляет мои походы.

— А что же?

Ольга помолчала, преодолевая какое-то сомнение или недоверие.

— Плохо, когда приходит мысль… о незаслуженности отдыха.

— Почему вы так думаете? Ведь вы скоро сдадите диплом на повариху!

Казалось, вся кровь бросилась в лицо Ольги, ресницы ее задрожали, и она отвернулась. Но Тавров даже не подозревал, как больно могла задеть ее сейчас его добродушная ирония.

— Кастрюльками да сковородками занимаются не от хорошей жизни, — сказала Ольга с таким видом, словно обращалась к кому-то третьему, стоявшему между ними. — Если бы вы знали, как я жалею, что у меня нет ничего настоящего! Теперь особенно поняла значение своей ошибки в прошлом. Могла стать врачом, геологом, механиком, кем угодно и осталась ничем.

— Все звучит так, будто ваша жизнь уже кончена! Но можно еще столько сделать, если захотите. Вы любите ходить, поездки вас тоже не пугают, умеете наблюдать и разбираться в событиях. Сколько раз вы смущали меня своими фантазиями, и я думал: чего вам не хватает? Бродит скрытая душевная сила, беспокоит, не дает почить на лаврах всеми уважаемой хозяйки дома. И вот вы мечетесь, ничего не доводя до конца, тратя массу времени и не испытав ни разу радость самостоятельного труда. Почему бы вам не сделаться газетным работником? Для начала попробуйте писать маленькие заметки.

— Стать рабкором? — спросила Ольга недоверчиво и настороженно.

— Ох, какая вы! — воскликнул Тавров, которому вопрос ее показался пренебрежительным. — Вы хотели бы сразу сделаться писателем?

— Даже не думала. Когда я приехала сюда и увидела, что здесь творится, какая природа особенная, у меня, правда, промелькнула мысль… Мне стало обидно: почему никто не описал этого? Но чтобы мне самой… Нет, представить себе не могу!

— Ведь я не советую вам написать целую книгу, — сказал Тавров серьезно. — Но стать хорошим рабкором вы сможете, если захотите. Это большое дело: газета служит миллионам людей. Занимайтесь изучением английского языка, преподавайте его в кружке, но пишите в газету. У вас будет и живая связь с действительностью, и целеустремленное занятие.

— Смешной вы, право! — сказала Ольга, но лицо ее осталось хмурым.

— Почему смешной? Хотя я догадываюсь, что вас смущает. Вдруг выйдет плохо, узнают… Напишите не для здешней районной, а для областной газеты. Для начала не под своей фамилией. Хотите, тему дам для заметки? Когда я был в Укамчане, мне пришлось разговаривать с редактором. В области интересуются сейчас новыми методами работы горняков. Напишите им о наших бурильщиках.

— Я совсем не знаю, как они работают!

— Пойдемте со мной на рудник к Логунову, он ждет меня сегодня. У нас с ним свои разговоры будут, а вы скажете, что зашли по пути, полюбопытствовать.

30

Логунова в рудничной конторе они уже не застали. Напрасно прождав Таврова битый час, по выражению сменного мастера, Платон ушел на правый фланг рудника.

— У нас там заложена вспомогательная выработка для вентиляции и выхода на поверхность, — говорил Таврову мастер, густобровый, чернобородый, немолодой с виду человек. Мы хотим предложить сбойку той выработки с центральной, чтобы потом начать подачу руды через один ствол. Вот об этом и пойдет разговор у вас Платоном Артемовичем. Так как мы поставщики руды для вашей фабрики, то надо иметь договоренность, сколько мы можем дать, сколько вы осилите.

— Правильно! — подтвердил Тавров. — Не отрабатывать же две фланговые шахты на одном рудном теле. А какая предполагается проходка до сбойки?

— По пятьсот метров…