Собрание сочинений, том 26, ч.1

Уже само по себе неправильно рассматривать всю прибыль как «доход» капиталиста. Закон капиталистического производства, напротив, требует, чтобы часть прибавочного, неоплаченного труда, выполняемого рабочим, превращалась в капитал. Когда отдельный капиталист действует как капиталист, т. е. как исполнитель функций капитала, то это превращение прибыли в капитал, конечно, может ему самому казаться сбережением, но даже и для него самого оно выступает в виде необходимости иметь резервный фонд. Однако увеличение количества труда зависит не только от числа рабочих, но и от продолжительности рабочего дня. Количество труда, следовательно, может быть увеличено без увеличения той части капитала, которая превращается в заработную плату. При этом условии нет также необходимости в увеличении количества машин и т. д. (хотя изнашиваться они будут быстрее; но это дела не меняет). Необходимо было бы только увеличить ту часть сырья, которая идет на семена и т. д. При этом остается правильным, что в каждой данной стране (если отвлечься от внешней торговли) прибавочный труд сперва должен иметь место в земледелии, чтобы он стал возможен в тех отраслях промышленности, которые получают от земледелия сырье. Часть сырья, — уголь, железо, дерево, рыба и т. д. (последняя, например, в качестве удобрения), все удобрения не-животного происхождения, — может быть получена в результате простого увеличения труда (при прежнем числе рабочих). За этим дело, следовательно, не станет. С другой стороны, раньше уже было показано, что увеличение производительности первоначально предполагает всегда только концентрацию капитала, а не накопление его[62]. Но в дальнейшем оба эти процесса дополняют друг друга.}

{Причина, побуждавшая физиократов проповедовать laissez faire, laissez passer^{16}, т. е. свободную конкуренцию, правильно указана Смитом в следующем отрывке:

«Торговля, ведущаяся между этими двумя различными группами населения» (городом и деревней), «состоит, в конечном счете, в обмене известного количества сырых продуктов на известное количество мануфактурных изделий. Поэтому, чем дороже последние, тем дешевле первые, и все то, что в какой-либо стране ведет к повышению цены мануфактурных изделий, тем самым ведет к понижению цены сырого продукта земли и этим замедляет развитие земледелия». Но все стеснения, ограничения, налагаемые на мануфактуры и внешнюю торговлю, удорожают мануфактурные изделия и т. д. Следовательно, и т. д. (Смит, цит. соч. [III том французского перевода Гарнье], стр. 554–556) [Русский перевод, том II, стр. 230].}

* * *

[313] Итак, второй (или, вернее, переплетающийся с вышеизложенным другим его взглядом) взгляд Смита на «производительный» и «непроизводительный труд» сводится к тому, что производительным является труд, производящий товар, а непроизводительным — труд, не производящий «никакого товара». Смит не отрицает того, что и тот и другой род труда является товаром. См. выше^{17}: «Труд последних имеет свою стоимость и заслуживает вознаграждения так же, как и труд первых» (а именно, экономически. О моральной и т. п. точке зрения нет речи ни по отношению к одному, ни по отношению к другому роду труда). А понятие товара включает в себя, что труд воплощается, материализуется, овеществляется в своем продукте. Сам труд в его непосредственном бытии, в его живом существовании не может рассматриваться непосредственно как товар, — в качестве товара может рассматриваться только рабочая сила, временное проявление которой есть сам труд. Только такой взгляд выясняет нам как понятие наемного труда в собственном смысле, так и понятие «непроизводительного труда», который А. Смит всюду определяет издержками производства, необходимыми для производства «непроизводительного работника». Таким образом, товар должен рассматриваться как нечто такое, что обладает отличным от самого труда существованием. Но тогда мир товаров распадается на две большие категории:

На одной стороне — рабочие силы.

На другой стороне — самые товары.