Собрание сочинений, том 26, ч.3

Богатство здесь — потребительные стоимости. Конечно, богатством они являются по отношению к людям, или для людей, однако та или иная вещь является потребительной стоимостью, а потому и элементом богатства для людей, именно благодаря своим собственным свойствам. Если отнять у винограда те свойства, которые делают его виноградом, то исчезает та потребительная стоимость, которую он как виноград имеет для людей; и он перестает как виноград быть элементом богатства. Богатство как тождественное с потребительными стоимостями, это — те свойства вещей, которыми пользуются люди и которые выражают отношение к их потребностям. А по мнению нашего автора, напротив, «свойством вещей» является «стоимость»!

Как стоимости товары суть общественные величины, — следовательно, нечто абсолютно отличное от их «свойств» как «вещей». В качестве стоимостей они представляют лишь отношения людей в их производственной деятельности. Стоимость, действительно, «предполагает обмен», но обмен этот есть обмен вещами между людьми, обмен, не имеющий абсолютно никакого отношения к вещам как к таковым. Вещь сохраняет те же «свойства», независимо от того, находится ли она в руках А или В. Понятие «стоимости», действительно, предполагает «обмен» продуктов. При обобществленном труде отношения людей в их общественном производстве не представлены как «стоимости» «вещей». Обмен продуктами как товарами есть определенная форма обмена трудом и зависимости труда каждого человека от труда других, определенный способ общественного труда, или общественного производства.

В первой части моего сочинения[53] я показал, как покоящийся на частном обмене труд характеризуется тем, что общественный характер труда «представляется» в превратном виде как «свойство» вещей, что общественное отношение выступает как отношение вещей между собой (как отношение продуктов, потребительных стоимостей, товаров). Эту видимость наш фетишист принимает за нечто действительное и на самом деле думает, что меновая стоимость вещей определяется их свойствами как вещей и вообще есть их природное свойство. До сих пор еще ни один естествоиспытатель не открыл, благодаря каким природным свойствам нюхательный табак и картины становятся в определенной пропорции «эквивалентами» друг для друга.

Таким образом, именно он, этот премудрый дуралей, превращает стоимость в нечто абсолютное, в «свойство вещей», вместо того чтобы видеть в ней лишь нечто относительное, отношение вещей к общественному труду, к покоящемуся на частном обмене общественному труду, в сфере которого вещи определены не как нечто самостоятельное, а как всего лишь выражения общественного производства.

Но то обстоятельство, что «стоимость» не есть нечто абсолютное, что ее нельзя рассматривать как нечто самостоятельно существующее, совершенно отлично от того, что товары с необходимостью должны давать своей меновой стоимости самостоятельное выражение, отличное от их потребительной стоимости, или от их бытия как реального продукта, и независимо от этого бытия существующее, т. е. что товарное обращение с необходимостью должно прийти к образованию денег. Товары дают своей меновой стоимости это выражение в деньгах, прежде всего в цене, в которой все они представлены как материализация одного и того же труда, как всего лишь количественно различные выражения одной и той же субстанции. Приобретение самостоятельности меновой стоимостью товара в деньгах само есть продукт процесса обмена, результат развития содержащихся в товаре противоречий потребительной стоимости и меновой стоимости и того не в меньшей мере содержащегося в нем противоречия, что определенный, особый труд частного индивида с необходимостью должен выявить себя как свою противоположность, как одинаковый, необходимый, всеобщий и в этой форме общественный труд. В том, что товар выражается в деньгах, содержится не только то, что различные величины стоимости товаров измеряются путем выражения их стоимости в потребительной стоимости одного исключительного товара, но вместе с тем и то, что все они выражают себя в такой форме, в которой они существуют как воплощение общественного труда и потому могут обмениваться на всякий другой товар, могут быть по желанию превращены в любую потребительную стоимость. Поэтому их выражение в деньгах — в цене — сперва выступает лишь идеально, и они его реализуют лишь путем действительной продажи.