Собрание сочинений, том 27

О венгерской кампании — или, еще лучше, если бы удалось, о всех кампаниях 1848–1850 гг. — я бы очень охотно написал, если бы только можно было раздобыть источники. «Neue Rheinische Zeitung» могла бы мне послужить лишь для сравнения с австрийскими сводками, а ты ведь знаешь, сколько в них пробелов. Об одной только этой кампании мне необходимо было бы раздобыть по меньшей мере десять — двенадцать книг, и даже тогда мне не хватило бы еще главного: кошутовского «Kozlony» («Вестник»). Ни в какой другой области нельзя так легко оскандалиться, как в военной истории, если попытаться рассуждать, не имея всех данных о силах, снабжении продовольствием и боевыми припасами и т. д. Все это хорошо для газеты, так как все газеты одинаково плохо осведомлены, и там дело сводится к тому, чтобы на основании немногих имеющихся данных сделать правильные выводы. Но для того чтобы иметь возможность во всех решающих случаях сказать post festum ^{323}: тут следовало действовать так-то и так-то, а тут действовали правильно, хотя исход дела как будто свидетельствует об обратном, — для этого, как я полагаю, материалов о венгерской войне опубликовано еще недостаточно. Например, кто доставит мне данные о состоянии австрийской и венгерской армий и различных корпусов накануне каждого сражения и каждого серьезного передвижения? Для этого нужно сначала, чтобы были изданы мемуары Кошута и Гёргея и чтобы имелись в подлинном виде выдвинутые Дембинским планы сражений и кампаний. Тем не менее, даже на основании уже существующего материала можно кое-что объяснить и, по-видимому, написать довольно интересную статью. Во всяком случае уже теперь ясно одно: в начале 1849 г. венгерское восстание, подобно польскому восстанию 1830 г. и Российской империи в 1812 г., было спасено лишь благодаря зиме. Венгрия, Польша и Россия — это единственные страны в Европе, где вторжение неприятеля зимой невозможно. Но уж само по себе всегда фатально, когда восстание бывает спасено лишь благодаря той неизмеримо глубокой грязи, которая его окружает. Если бы конфликт между Австрией и Венгрией разразился в мае вместо декабря, то венгерская армия ни в коем случае не была бы организована, и вся эта чепуха кончилась бы тем же, чем и в Бадене, не больше и не меньше. Чем больше я изучаю войны, тем сильнее становится мое презрение к геройской доблести; геройская доблесть — это просто пошлая фраза, которую никогда не употребит порядочный солдат. Наполеон в тех случаях, когда он не писал прокламаций и не произносил тирад, а говорил хладнокровно, никогда не употреблял таких слов, как «доблестный» или «беззаветная храбрость» и т. д., а говорил самое большее: «он хорошо сражался».

Впрочем, нет никакого сомнения, что если в будущем году во Франции вспыхнет революция, то Священный союз дойдет по крайней мередо стен Парижа. И несмотря на замечательные познания и редкую энергию наших французских революционеров, возникают большие сомнения в отношении того, снабжены ли даже парижские форты и крепостной вал оружием и провиантом. Но лишь только будут взяты два форта, например Сен-Дени и ближайшие к востоку, то Париж и революция погибли впредь до нового сигнала. Я это тебе вскоре как-нибудь подробно изложу с военной точки зрения и укажу вместе с тем на ту единственную меру, которая может быть принята против этого, чтобы по меньшей мере ослабить вторжение: оккупация французами бельгийских крепостей и захват рейнских крепостей путем очень ненадежного повстанческого coup de main ^{324}. Тебе, наверное, понравится следующий анекдот, служащий для характеристики прусской военной рутины и для объяснения позднейшего поражения при Йене и т. д. С внешней стороны дерзкие, но по существу чрезвычайно уверенные удары Наполеона в сражении при Маренго привели приверженца школы старого Фрица ^{325}, прусского генерала Бюлова, отца или дядю позднейшего Бюлова 1813 г., к следующему убеждению: 1) необходимо установить военную систему, базирующуюся на абсурде, то есть «приводить в смятение» противника путем все новых сумасшедших выходок, и 2) вместо штыков дать пехоте копья, как во время Тридцатилетней войны! Чтобы разбить Наполеона, надо отменить порох! Что ты скажешь на это?

Меня очень радует, что ты, несмотря ни на что, приезжаешь сюда в конце месяца. Но ты должен в этом случае привезти с собой полный комплект «Neue Rheinische Zeitung» — на основании ее я заведу себе досье на всех немецких демократических ослов, а также французских; это — работа, которая во всяком случае должна быть сделана прежде, чем нас опять не запачкают в какой-нибудь грязи. Было бы неплохо, если бы с этой целью достойный Либкнехт — для этого он достаточно хорош — отправился в Музей ^{326}, перечитал результаты голосований в берлинском, франкфуртском и венском собраниях, которые там, очевидно, можно найти (в стенографических отчетах), и сделал из них выписки обо всех левых.