Собрание сочинений, том 27

Эти штраубингеры способны на все. Новое доказательство: г-н Пауль Штумпф за свое короткое пребывание в Лондоне не заглянул ни ко мне, ни к Лупусу ^{480}, а имел дело исключительно с этими негодяями. Твои сообщения о торговле меня чрезвычайно заинтересовали.

Что касается К. Шрамма, то он получил от меня небольшое письменное удостоверение, которое вложил в бумажник. Эти строчки могли оказаться для него чем-то вроде письма Урии [327]. Они были даны ему тогда как поручительство, для того чтобы у него создалось впечатление, что мы ему доверяем, так как этот человек мог нам сильно повредить. В то же самое время Рейнхардту написали, чтобы он был осторожен — если Шрамм к нему явится с письмом общегохарактера. Самое фатальное в этом деле, что там стоит моя подпись. Шрамм из-за этого может получить шесть месяцев.

Прощай!

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart, 1913

Перевод с немецкого

Печатается по рукописи

122 ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ В ЛОНДОН

[Манчестер], [25] ^{481}сентября 1851 г.

Дорогой Маркс!

Твое письмо получил. Об учености Техова завтра. Кинкелевское попрошайническое письмо в Новый Орлеан очень мило; к сожалению, я лицезрел его только на французском языке. Г-н Штехан, должно быть, тоже уже в Лондоне; ты поступаешь правильно, оставляя этого молодца в покое, пока он сам не явится, и выжидая событий, прежде чем позволить кому-нибудь взять его под защиту. Среди освобожденных в Париже, о которых сообщили сегодняшние газеты, наверное, имеется и г-н Конрад ^{482}. Глупость немецких газет, приписавших нам этот вздорный виллиховский документ, меня тоже очень разозлила. Впрочем, очень скоро выяснится, что мы не имеем ничего общего с этой жалкой пачкотней. Клянусь богом, с нас довольно документов, написанных другими людьми и чуждых нам по стилю и по содержанию. При сем — статья № 3 ^{483}для Нью-Йорка, во всяком случае не такая дрянь, как № 2, За №. 4 скоро возьмусь.

Ты мог бы мне время от времени присылать бандеролью американские газеты. Иногда хочется посмотреть эту пакость in natura ^{484}. Я тебе скоро снова вышлю марки для этой цели.

Прощай!

Твой Ф. Э.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart. 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

123 ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ В ЛОНДОН

[Манчестер, 26 сентября 1851 г.]

Дорогой Маркс!

Что касается теховской военной истории ^{485}, то она и с военной точки зрения чрезвычайно плоска и местами прямо неверна. Оставляя в стороне глубокие истины, что на насилие надо отвечать насилием, и нелепые открытия, что революция может победить лишь тогда, когда она является всеобщей (то есть, если понимать буквально, — когда она не встречает никакого сопротивления, а по смыслу, — когда она является буржуазной революцией); оставляя в стороне благонамеренный замысел подавить фатальную «внутреннюю политику», то есть подлинную революцию, при помощи какого-то, до сих пор еще не найденного, несмотря на Кавеньяка и Виллиха, военного диктатора; иными словами, оставляя в стороне эту весьма знаменательную политическую формулировку взглядов подобных господ на революцию, — с военной точки зрения нужно заметить следующее:

Железная дисциплина, которая одна может обеспечить победу, является как раз обратной стороной «откладывания внутренней политики» и военной диктатуры. Откуда может взяться эта дисциплина? Должны же были эти господа извлечь какие-то уроки в Бадене и Пфальце [328]. Ведь несомненный факт, что дезорганизация армий и полное ослабление дисциплины были одновременно условием и результатом всех происходивших до сих пор победоносных революций. Франции понадобилось время с 1789 до 1792 г., чтобы заново организовать только одну армию Дюмурье, численностью приблизительно в 60000—80000 человек, но и эта армия вновь распалась, и во Франции не было, можно сказать, никакой организованной армии до конца 1793 года. Венгрии потребовалось время с марта 1848 до середины 1849 г., прежде чем у нее оказалась правильно организованная армия. А кто установил дисциплину в армии во время первой французской революции? Отнюдь не генералы, которые лишь после нескольких побед начинают пользоваться влиянием и авторитетом у импровизированных армий во время революции, а террор, проводившийся во внутренней политике гражданской властью. Боевые силы коалиции: