Собрание сочинений. Том 3. Гражданская лирика и поэмы

Вся кровь кричит: «Назад!»
Все жилы, пульс, глаза,
и мозг, и рот:
«Назад, вернись назад!»
Но я — вперед!

Вы слышали, как выкрикнул «вперед!» я,

как выручил товарищей своих,
как дробный лай железного отродья
внезапно захлебнулся и затих!

И эхо мною брошенного зова

помчалось договаривать «вперед!» —
от Мурманска, по фронту, до Азова,
до рот, Кубань переходивших вброд.

Мой крик «вперед!» пересказали сосны,

и, если бы подняться в высоту,
вы б увидали фронт тысячеверстный,
и там, где я, он прорван на версту!

Сердцебиению — конец!

Все онемело в жилах.
Зато и впившийся свинец
пройти насквозь не в силах.
Скорей! Все пули в тупике!
Меж ребер, в сердце, в плоти.
Эй, на горе, эй, на реке —
я здесь, на пулемете!
«Катюши», в бой, орудья, в бой!
Не бойся, брат родимый,
я и тебя прикрыл собой,—
ты выйдешь невредимый.
Вон Орша, Новгород; и Мга,
и Минск в тумане белом.
Идите дальше! Щель врага
я прикрываю телом!
Рекою вплавь, ползком, бегом
через болота, к Польше!..
Я буду прикрывать огонь
неделю, месяц, — больше!
Сквозь кровь мою не видит враг
руки с багряным стягом…
Сюда древко! Крепите флаг
победы над рейхстагом!
Не уступлю врагу нигде
и фронта не открою!
Я буду в завтрашней беде
вас прикрывать собою!

Наша деревня! Навеки наша она. Теперь уже людям не страшно — на снег легла тишина. Далеко «ура» затихающее. Холодна уже кровь, затекающая за гимнастерку и брюки… А на веки ложатся горячие руки, как теплота от костра… Ты, товарищ сестра? С зеркальцем? Пробуешь — пар ли… Я не дышу. Мне теперь не нужно ни йода, ни марли, ни глотка воды. Видишь — другие от крови следы. Спеши к другому, к живому. Вот он шепчет: «Сестрица, сюда!..» Ему полагается бинт и вода, простыня на постели. А мы уже сделали все, что успели, все, что могли, для советской земли, для нашего люда. Вот и другой, бежавший в цепи за тысячу верст отсюда, лежит в кубанской степи. Всюду так, всюду так… На Дону покривился подорванный танк с фашистскою меткой. Перед ним — Никулин Иван, черноморский моряк. Нет руки, и кровавые раны под рваною сеткой. В тучах, измученный жжением ран, летчик ведет самолет на таран, врезался взрывом в немецкое судно… Видишь, как трудно? Слышишь, как больно? У тебя на ресницах, сестрица, слеза. Но мы это сделали все добровольно. И нам поступить по-другому нельзя…